***
Во сне я куда-то шла и откуда-то бежала, а потом оказалась в
доме Моррисов — в круглой библиотеке, полной зыбких сумерек и
холода. Окно было распахнуто в сад — серый, словно черно-белая
фотография. Воздух застыл — ни сквозняка, ни шороха, ни движения
штор.
Я подошла ближе.
Зима за окном не была настоящей. Окно вообще не было настоящим —
это был холст, огромный, с искусной иллюзией сада. Я дернула его
вниз, испачкав руки чем-то черно-серым, и увидела открытую дверь в
стене. Мне пришлось пригнуться, чтобы пройти через нее в темноту
тайного коридора, но я вошла, сделала шаг, почувствовав
сопротивление воздуха, и очутилась там, где еще никогда не
была.
Это была чья-то спальня — просторная, но по-спартански скупо
обставленная, словно ее не пытались обжить. Плотные шторы закрывали
окна, на комоде — ни свечей, ни вазы с цветами, ни книг, большая
кровать заправлена так, словно ею не пользовались пару недель.
Пустая комната. Какая-то нехорошая.
Мне стало неуютно и захотелось уйти отсюда.
Но я не успела развернуться к двери.
Тень отделилась от шторы, обрела очертания человеческой фигуры —
и оказалась рядом со мной, нависнув так, что я могла смотреть ему в
лицо только снизу вверх. Ему — потому что тень определенно была
мужчиной, стройным и высоким, с короткими темными волосами. Я
видела узор вышивки у него на жилете, но не могла разобрать черты
лица — они расплывались, словно были скрыты мороком, сколько ни
моргай — не поможет.
— Попалась, мышка, — сказал он и взял меня за подбородок,
заставив поднять голову. — Дай я на тебя посмотрю.
Это был сон, и я помнила, что это сон, но пальцы на моем
подбородке ощущались, как настоящие.
Тот, кто только что был тенью, хмурился — я даже сквозь морок
различала, как сошлись на переносице его брови. Он повернул мое
лицо, словно пытаясь разглядеть его внимательно, со всех сторон, но
что-то было не так.
Ему что-то не нравилось.
А уж мне как не нравилось происходящее — настолько сильно, что я
схватила тень за запястье.
Не позволю никому больше пугать меня в моих собственных
снах!
— Насмотрелся? — спросила я, отодвигая его руку в сторону.
— Нет еще, — ответил он с усмешкой в голосе, но все же отступил
на шаг. — Смотрел бы и смотрел, да лица не вижу. Не скажешь мне,
где тебя искать? Или, может, рассыплешь по тропе хлебные
крошки?