Кроме меня, слуг и кота в доме никого не было.
И я чувствовала себя так, словно меня бросили, оставив под
присмотром Ахо, чтобы не натворила дел.
Кондор был занят делами страны и снова дергать его на разговоры
посреди ночи мне не хватало ни совести, ни смелости. И вспоминать,
чем закончилась последняя беседа, было почему-то очень стыдно.
Ренар уже два вечера пропадал где-то — подозреваю, что у Аниты,
куда меня не приглашали ни вчера, ни сегодня — и я бы не пошла,
потому что занятия магией к вечеру лишали меня сил. Леди Айвеллин
после музыкального вечера у Вивианы не давала о себе знать — и я
боялась, что этот случай поставил точку на нашем общении.
Единственное, чем я была довольна, это молчанием Феликса. Но и
трость, и книга, и приглашение — все говорило о том, что его
коварное высочество вот-вот нарисуется на горизонте.
Мне было тревожно, грустно и одиноко. И холодно — не потому что
по комнате гуляли сквозняки, нет. Метафора про холод на душе всегда
казалась мне глупой и слишком патетичной, но сейчас именно эти
слова были точнее всего.
— Пойду в ванну, — сказала я коту, словно он мог как-то повлиять
на это решение.
Ахо проворчал что-то насчет некоторых леди, привыкших жить в
роскоши и расходовать воду почем зря.
Он вообще стал ворчлив, подумала я и дернула за шнурок-сонетку,
чтобы вызвать горничную. Ворчлив и тревожен. Ишь, дергает ушами,
словно прислушивается к чему-то и зыркает в разные стороны. Стоило,
пожалуй, сказать Кондору, что его кот ведет себя не так, как обычно
— но Ахо, впрочем, мог и сам об этом сказать.
Горячая вода с лавандовым маслом и правда согрела, и хотя часть
этого тепла я потеряла, пока шла от ванной комнаты до своих покоев,
в которых уже разожгли камин, я уже не так переживала из-за всего
на свете. Спускаться к ужину не хотелось. Я не знала, вернулся ли
домой кто-то кроме меня, но дело было даже не в том, чтобы
оказаться одной за столом — я вдруг поняла, что никого не хочу
видеть. Я сидела у камина в кресле, закинув ноги на пуфик, и, пока
сохли волосы, пыталась читать трактат “Магия как наука и как
искусство”.
Это давало мне иллюзию, что я занимаю чем-то полезным, а не
сливаю время в пустоту.
Ну, и еще это было лучшее снотворное, конечно.
Ахо дремал на покрывале в ногах кровати — мне даже не пришлось
сгонять его, забираясь под два слоя одеял.