– Я не могу на это смотреть, – прошептала Крошка,
закрывая глаза. – Я чувствую их боль – понимаете? Я не
хочу, – но все равно чувствую!
– Спокойно, сестричка, – сказал я. – Это не люди.
Это даже не инопланетяне. Единственные нормальные инопланетяне
сидят у нас в кузове.
– А мне какая разница?..
– В трех километрах впереди пожиратели на шоссе
сплошняком! – сказала Даша, глядя на экран терминала. –
Их там – не знаю – миллиард!.. Как думаете – смогут они остановить
нас просто массой?
– Да не должны, – ответил я без особой
уверенности. – Броневик вряд ли остановят.
– А фургон?
– Гадать не будем, – сказал Гридин. – Просто едем
еще быстрее. Разгоняемся как можем – и пробиваем этот сплошняк!
– Куда быстрее? – возразил я. – Я и так еле на
дороге держусь! Она после вас в кровище вся!
– Ничего, Серега, удержишься. Надо удержаться! И не дрейфь
– там как раз прямой участок. Пашич, подвесь беспилотники прямо над
нами. Все камеры – на дорогу перед машинами!
Снаружи нарастал оглушающий рев, рвущийся из тысяч глоток.
Девяносто километров. Сто… Это был предел – и для броневика, и для
фургона, и для здравого смысла. Теперь отвал разносил мутантов
буквально в брызги. А потом броневик врубился в толпу – и мне
захотелось тоже закрыть глаза. Но, в отличие от Крошки, я этого
сделать не мог. Требовалось во что бы то ни стало удержать
управление, не отстать от броневика и не врезаться в него. Пару раз
я все же крепко приложился к его задку капотом. Раз пять чуть не
вылетел на обочину. Даша, бросив терминал, одной рукой вцепилась в
поручень над дверью, второй прижимала к себе Крошку, а та уперлась
ногами в приборный щиток. Всего минута – и мы пробились. Помятые
«дворники» натужно двигались туда-сюда, размазывая кровь по
ветровому стеклу. Она неохотно стекала вниз, смешиваясь с водой из
бачка омывателя, и засыхала коркой под встречным ветром там, где ее
не могли достать щетки.
– Как вы? – спросил Гридин.
– Все еще на дороге, – сказал я. – Хорошая резина
у этого фургона – наверно, на случай гололедицы.
– Я не об этом.
«А о чем?» – хотел спросить я, но промолчал, поскольку
следующий вопрос Гридина знал и так, только не знал, какой ответ
его устроил бы. И вместо этого спросил Зунга о самочувствии.
– Пожалуй, я уже не боеспособен, – сказал он. – А
еще мы все в синяках и шишках. Знай я наперед, что поеду вместе с
мешками, всю твердую хрень упаковывал бы в тряпки, и вас заставлял.
Не знаю, что осталось целым в мешках, но ни один не порвался.
Старика побило больше всех, женщину бросило на борт, и она себе
бровь рассадила. Мальчик, вроде, руку вывихнул.