– Зато вы ничего не видели.
– Я все же видел. Хотя казалось, что у меня имплант вот-вот
вылетит из головы. И знаешь, что думаю: деньги в ОСП, конечно,
чемпионские, но за такие вещи надо платить еще больше.
– За такие вещи, как сегодня, надо на покой с почестями
отправлять. Чтоб люди могли до конца жизни спокойно лечить
психику.
– Хороший ты водитель, Серега.
– А ты – самый лучший вьетнамец, которого я знал. Так что
держись там и не вздумай окочуриться. Почти доехали. Сейчас мы тебя
на ту сторону, потом там тебя в госпиталь, потом в санаторий на
реабилитацию… И все это счастье при сохранении оклада. И будешь ты
у нас продолжать зарабатывать свою чемпионскую денежку, валяясь
сперва на койке с чистенькими простынями, а после – в шезлонге под
пальмами…
Я умолк, подумав: а кого я, собственно, утешаю? Случайно
попав в односторонний хоул в своем Вьетнаме еще до интеграции, Зунг
в одиночку прошел шесть планет, умудрившись сохранить не только
жизнь, но и здоровье. Вернувшись на Землю, завербовался в ОСП. Боец
и разведчик опытнейший, отличник психологической подготовки. Не его
– себя я утешаю; застывшую рядом Дашу с белым, как известка, лицом;
Крошку, которая так и сидит зажмурившись…
– Спасибо, Сереж, – тепло сказал из кузова Зунг,
разрушив мои умозаключения относительно того, что ему утешение не
нужно. – Я вас буду каждый день вспоминать – там, под
пальмами…
Мы уже видели хоул – он медленно рос в высоту и раздавался вширь
по мере нашего приближения к нему. Вот первые заборы фермы,
брошенная мертвая техника, и другая, вполне себе живая: наши
многоцелевые трактора быстрой сборки. И люди – много людей. Вокруг
хоула занимали оборону общевойсковые части ОСП, на долю которых
обычно доставалась самая тяжелая, грязная и кровавая работа.
Впрочем, наш сегодняшний рейс из города сюда свидетельствовал лучше
остального, что ее любым о-эс-пэшникам хватает за глаза.
Бараки для скота рушили где механизированно, где вручную.
Бульдозеры равномерно сдирали дерн и верхний слой грунта с
территории фермы. Этим материалом заполнялись раздвижные короба из
металлической сетки, давно и почти полностью заменившие в военном
строительстве мешки с песком. Укрепление делали большим: внутри
него должны были оказаться развалины биозавода, чтобы туда не дай
бог не проникли пожиратели, будущая строительная площадка для
бетонного саркофага и зона отчуждения перед ней.