— Потеряла по пути… — расстроилась
русалка.
— Ни в какие люди мы не идем, —
оборвала я ее, — Мы в кикиморы идем, а они свадебные платья не
очень уважают. Снимай!
— Госпожа ведьма, может, все-таки в
нем, а? – попросила русалка, — Оно и спрячет, ежели что, и защитит
от волка дикого, от ворона глазастого…
— Не беси меня! — начала я выходить
из себя. Как захочешь с русалками дела иметь, так сразу и
вспомнишь, за что мы, ведьмы, их терпеть не можем, — Ворона она
испугалась…
Русалка что-то бубнила себе под нос,
стаскивая с себя метры белой тряпки. И где только они себе такое
неказистое нашли? Ни фасона, ни посадки. Будет время, напишу в
город, закажу им что-то поновее…
— Сама ведьма, чего ей бояться, —
донеслось до меня из этой кучи у крыльца, — А ежели меня волк какой
прихватит?..
Я закатила глаза, снова прищелкивая
пальцами. Достала, как есть достала!
Леший только вздыхал за спиной.
Признаться, я уже сама расхотела на болото идти. С такой-то
помощницей.
— Всё, — топнула, чтоб себя
взбодрить, и подошла к снова немой, а оттого грустной русалке без
платья, — Пей! Два глотка хватит.
Поднесла к ее губам кружку, наклонила
и проследила, чтоб точно выпила. Потом рубахой края чаши обтерла, и
сама отпила. Горьковато получилось, надо было еще барбариса туда… И
только потом вспомнила, что хотела сначала дождаться, как на
русалку зелье подействует. Ох мне!
Испугаться я не успела, на моих
глазах русалка начала стремительно в размерах уменьшаться, хвост ее
раздваивался, превращался в две толстые коряги, руки истончились,
становясь древесными прутами, лицо начало вытягиваться, а нос
расти.
— Вроде нормаааа… — начала говорить
Лешему, и сама упала на землю. Успела только порадоваться, что
Аконит тот самый был! А встала уже кикиморой. Покачалась на ногах
неустойчивых и повернулась к Лешему, просипела:
— Ну как?
Он оглядел нас, обошел со всех сторон
и кивнул:
— Похожи! Даже я обмана не чую, и
пахнет от вас нежитью болотной.
— Во-от! – подняла я крючковатый
палец, — А ты боялся!
— Я и сейчас боюсь, —ответил
Леший.
Помощница моя так и сидела на земле,
недоуменно руки свои разглядывая. И, кажется, собиралась
плакать.
— Так! – я снова щелкнула пальцами, —
Ты хоть скажи, как тебя зовут, болезная?
— Арвила я, — прошептала русалка, —
Ой, какая я стра-а-ашная!
И все-таки заревела, руками-сучьями
лицо закрыла.