– Обязательно! – ответил он и,
привстав, обнял ее. Олеся доверчиво прижалась к нему и обхватила руками. Как когда‑то в детстве, во время сильной грозы, которой боялась.
* * *
Алексей уже давно
тихонько сопел, отвернувшись к «ковровой» стене, а Марина все крутилась без сна. Ей было неудобно, наполнитель матраса будто неравномерно сбился в плотные комки, подушка казалась излишне
плоской. Возможно, что причина ее бессонницы – в непривычно тяжелой еде. Марина почти никогда плотно не ужинала, ограничивалась
йогуртом или зеленым яблоком, а тут, нагулявшись на свежем воздухе, да еще не смея возразить строгой хозяйке, умяла большую порцию омлета из деревенских яиц, два ломтя хлеба и запила все прохладным
густым молоком. Еще ей не давали уснуть тревога и страх, – это с нею
случалось, но не так
уж часто, только тогда, когда они с Алексеем смотрели перед сном какой‑нибудь «ужастик». Но сейчас видимых причин
для страха
не было.
Более того, этот день, начавшийся для Марины неприятно, в итоге закончился
хорошо.
Странно было думать,
что еще
сегодня, дорассветным утром, они, нервничая и переругиваясь, собирали впопыхах чемодан,
докладывая в него забытые вещи, потом ехали по пробкам на такси на автовокзал, едва не опоздали, но успели в последний момент
вбежать в автобус.
Утомительная дорога с остановками в провинциальных городках, и они, уставшие и измотанные, наконец‑то высадились на нужной станции. Когда Марина сошла с приступки на растрескавшийся асфальт
и огляделась,
ей показалось,
будто они не просто пропутешествовали на автобусе, а провалились в портал, вынесший их то ли в другое время, то ли чужое измерение. Перрон оказался таким маленьким, что на нем с трудом могло уместиться
лишь с полдюжины
человек. А в здании вокзала все
отчаянно кричало о капитальном ремонте – от осыпавшейся с крыши черепицы, валяющейся на земле мелкими остроугольными осколками, до заделанных фанерой
разбитых окон и трещин, исполосовавших фасад. «Лицо» у поселка, в котором им предстояло провести отпуск, оказалось
безобразным, как у выжившей
из ума
неухоженной старухи. Машины, редко снующие по дороге без разметки, были такими же аварийными и убогими, как и здание автовокзала:
разбитые неотремонтированными дорогами, с проржавевшими днищами, натужно кашляющие
выхлопными трубами, как туберкулезники, – доживающие последние деньки старики советского автопрома. «Потом
будет лучше», – сказал Алексей, заметив, как панически расширились глаза Марины. Слабое
утешение… Его, в детстве не одно лето проведшего в этих местах, глубинка манила, как ребенка – сундучок с сокровищами. В данном случае его «сокровищами» были
воспоминания о непонятных Марине прелестях деревенской жизни вдали от цивилизации и магазинов. Ну, чем привлекательна
рыбалка, –
предрассветным подъемом? Жестяной банкой с накопанными извивающимися червями? Долгим‑долгим
просиживанием на берегу заросшей камышом и тростником речушки в ожидании, когда мелкая рыбешка, годная разве что коту на корм, клюнет на наживку? Нет, никогда
ей не понять
этого!