Да, но долг не включал все, что дала ему Лилиан Иртон. К Кенету
вернулся смысл жизни.
Он отлично понимал, что вирмане не сильно воспринимают его
проповеди. Но… пусть не святятся! Важно другое. Если он посеет в их
душах и в душах их детей хотя бы одно семечко истинной веры – все
уже было не зря.
Пусть не сразу, но оно прорастет.
А за Марка он вообще готов был графине руки целовать. Он не
знал, что и когда от него потребуют, но был готов
платить.
Увы…
Только спустя несколько месяцев он понял, что Лилиан Иртон все
делала совершенно бескорыстно. Она ничего от него не ждала. Только
духовной поддержки, которую он и так должен был ей оказать. Вот и
все.
Она не требовала благодарности, она не торговала своими
милостями, она просто делала. И пастер преисполнился
благодарности.
Он видел странности графини. Но видел также, что они не несут
зла в мир. Наоборот. Правильно использованные, они дадут много
хорошего. Она лечила, учила, заботилась, трудилась наравне со всеми
– и никогда не требовала для себя благодарности…
А вот патер Лейдер добрых чувств у Кенета не вызывал. Ибо был
представителем касты церковных карьеристов и выжиг.
Кенет привычно опустился на колени для исповеди.
- Брат мой в вере, моя душа сейчас чиста и спокойна.
- И тебя не тревожат язычники?
- Графиня делает все, чтобы они узрели свет истинной веры.
И я, недостойный, стараюсь способствовать ей в этом.
- И не тревожит тебя поведение самой графини?
- Брат мой, я тесно общаюсь с ней. Она добра, умна и
благородна. Если бы в ней было хоть пятно черноты – Я заметил бы
это. Но она бережется от происков Мальдонаи.
- Да неужели?
История с Дамисом Рейсом заставила патера сдвинуть брови. А
данное объяснение – мол, графиня считает, что Альдонай соединил – и
расторгнуть этот союз нельзя. А осквернять свою клятву перед Богом
и свое ложе – вовсе последнее дело…
Поступки Лили можно было подать по-разному – и истолковать тоже.
И невольно пастер Воплер выбрал самый выгодный для графини вариант
– объясняя все ее заботой о ближнем и верой в добро.
Патер Лейдер слушал, но увы… Кроме того, Кенет не упомянул о
многом… ни о контрабандистах, ни о покушениях – зачем?
Это дело власти, но не церкви.
Тело, а не душа.
Из этого компромата было просто не выкроить.
Так что спустя час Кенет оставил Симона в весьма недовольном
состоянии и направился туда, где его ждали.