—Я не говорил лично о вас,—поправился сосед,—Мне показалось,
что вас эта тема заинтересует. Просто показалось... Вы
спешите?
—Да, я спешу,—Алексей распахнул
дверцу и нырнул за руль.
—И вы не хотите знать правду?
Алексей
покрылся мурашками—на этот раз с головы до ног. Две мысли
одна за другой пришли ему в голову:
«Он
знает, кто залез ко мне в дом этой ночью. Знает и сознательно
скрывает это от меня.»
И вслед за
тем:
«Возможно, он сам разорвал пополам замок, залез в
окно чертова «салона» и сжег там газету «Правду» за январь
семидесятого года или томик стихов лорда Байрона, или тетрадку с
алгебраическими формулами... или клочок собственных волос,
срезанных из промежности. Что я в сущности о нем
знаю?»
Старик уже
не выглядел скучающим или рассеянным. Мышцы на его узком желтоватом
лице еще больше стянулись, морщин стало в два раза больше, и
появлялись они в тех местах, где им вроде быть не
полагалось.
Алексей не
узнавал Михаила Пантелеева—того самого
безобидного дядю Мишу, доцента кафедры металлургии в Московском
Политехе, который во времена оны жарил шашлыки на заднем дворе и
пил пиво с его отцом. Знакомый пожилой человек исчез, и то, что
рождалось на его месте, вызвало у Алексея пароксизм болезненного
отвращения. Он заметил каплю слюны, сползающую по нижней губе
Пантелеева, как у собаки при виде мясного ребрышка…
«Голод! Он
что-то говорил про голод, только я не понял…»
… а потом
глаза старика действительно стали меняться. Зрачок и радужка
растворялись в поднимающейся из глубины тусклой матовой синеве, как
будто глаз затягивало бельмом.
Алексей
увидел перед собой не Михаила Пантелеева, а демона с кривой
ухмылкой серийного убийцы, готового прорваться сквозь хрупкую
человеческую оболочку, наброситься на беспомощную жертву и
разорвать на части. Он снова с горечью подумал о забытой в доме
бейсбольной бите, прикинул, что в машине можно использовать как
оружие: перочинный нож, отвертка в бардачке, баллонный
ключ…
—Ну так как же, Алёша,—пропел демон
устами шестидесяти трех летнего старика.—Неужели вы не
хотите знать правду? Ну, решайтесь же!
Решайтесь!Решайтесь! Вы можете узнать все прямо
сейчас!
—Немедленно отойдите от машины!—закричал Алексей. Страх взвился у него в груди вместе
с криком. К горлу подступила тошнота: та особая изматывающая
тошнота, которая заставляет человека корчиться, стонать и молить
Бога о пощаде.