Килар
напутствовал их с уверенностью знатока, но имел ли он на это право?
Как часто Алексей ходил пешком по обезвоженным землям? Разве что
давным-давно в астраханской степи, куда его затащил жадный до
приключений Стас… Нет, не стоит себя обманывать—это первая
настоящая пустыня, в которой он побывал. Месяц на пляже не в счет.
Там его кормило море и было достаточно пресной воды. Можно ли
целиком полагаться на опыт, приобретенный из книг? Авторы
развлекательной прозы не предполагали, что кто-то начнет
использовать их романы в качестве учебного пособия.
Килар
смахнул прилипшие ко лбу песчинки.
—Теперь идите.
Грей и
Ламберт пошли: сначала робко и неуверенно, спотыкаясь на каждом
шагу и поминутно оглядываясь. Они замирали как мыши, стоило ему
шевельнуться, но отходили все дальше, петляя между камней. Один раз
Ламберт упала, и Грей помогла ей подняться. Килар смотрел, как они
идут под уклон и занавес колеблющегося зноя смыкается за их
спинами. Через сто метров девчонки двигались торопливым шагом,
почти не оборачиваясь назад. Еще через пятьдесят метров они
побежали.
Килар
сделал для них все что мог, но это ничего не меняло. Он отправил их
в пустыню без оружия, почти без воды, всего с несколькими
армейскими пайками и двумя плитками шоколада. Сколько у них шансов
добраться до зарытых в песке ящиков? Пятьдесят на пятьдесят? Один к
сотне? Или ни одного?
Он тащил их
с собой, чтобы успокоить совесть и избавился от них при первой
возможности. Предложение остаться и вовсе звучало как насмешка над
здравым смыслом. Онпоступил
хладнокровно и расчётливо, стараясь при этом сохранить видимость
человечности. Но что если они обречены на верную смерть? В таком
случае, Килар-Странник будет навеки проклят.А девчонки все бежали, превращаясь в крошечные точки
вдали. Как бы не сложились в дальнейшем их судьбы, проклятие уже
лежало на нем. Он перешёл на темную сторону, освоил принцип
удобного компромисса. Никакие оправдания или благие намерения не в
силах этого изменить.
—Они ждали выстрелов в спину,—заметила Робинс.
—А ты?—спросил Странник,
не поворачивая головы.
—
Меня посещала эта
мысль.
—А теперь?
—Теперь не знаю. Сейчас я могу сказать
наверняка лишь одно: ты самый чертовски-странный тафу из всех, с
кем мне довелось иметь дело. Я еще не знаю, как к тебе относится,
но у меня больше не возникает желания немедленно тебя пристрелить.
Уж в этом я уверена. А я редко ошибаюсь, если речь идет о
стрельбе.