—она нет.
—
Клянусь Рождением, я пристрелю
тебя на месте за паникерство, Харпер! Ты солдат или мешок с
отбросами? Имей же хоть немного уважения к себе!
Тина
всхлипнула и покраснела. Рыжие и конопатые обычно легко краснеют.
Хорошо, что она снова не закатила истерику, но от этого не легче.
Линн обернулась к Робинс, чтобы не видеть слез Тины
Харпер.
—Готова?
—Так точно, капитан.
—Тогда поехали.
Линн была
на взводе. Она стискивала зубы так сильно, что заныли десны. Боль в
голове нарастала, и это не сулило ей в будущем ничего
хорошего.
«Все
дело в месячных и в этой проклятой жаре»,—шепотом твердила
она.— «Месячные и
жара.Это они во всем
виноваты!»
Линн жадно
вздохнула, задержала воздух в груди и бросилась вперед, прижимая к
бедру винтовку Тины. Вдвоем с Робинс они обогнули угол пакгауза и
выскочили на каменную отмостку, идущую параллельно с восточной
стеной здания.
—Тафу!—воскликнула
сержант, прежде чем Линн увидела лежащего перед ней человека. Он
выглядел большим и нескладным. Голова и передняя часть туловища
распластались на плитах двора, а ноги в вытертых рабочих штанах и
странной тряпичной обуви все еще оставались на песке. Лицо и правая
рука измазаны кровью. Узкие бедра. Квадратные плечи. Плоская грудь.
От него пахло морем, горячим песком и потом, а одежда выцвела на
солнце, покрылась бурыми пятнами и почти утратила изначальный
цвет.
«Аут»,—думал Алексей, прижимаясь щекой к теплым
камням тротуара.—«Шах и мат. Я в ауте, я выдохся, я сошел
с дистанции…»
Сознание
меркло. Осталась только боль—горячий пузырь,
распирающий тело, набухающий в нем, как огромный монгольфьер,
который накачивают гелием. Раненая рука пылала. Каждый вдох обжигал
легкие. Как же хочется пить… Левый глаз снова залило кровью. С
каждой минутой вес переставал тяготить его. Алексей стремился все
выше, всплывал под облака. Но осколок сознания еще цеплялся за
землю.
Одна из
военных в желто-коричневом пиксельном камуфляже присела возле него.
Винтовку она положила рядом с собой на камни. Алексей улавливал
слабый запах оружейной смазки.Он силился
рассмотреть женщину, уцепиться за ее образ, превратить его в
прочный якорь, который хоть ненадолго замедлит полет.
На вид не
старше тридцати, похоже симпатичная. Алексею никак не удавалось
рассмотреть ее целиком. Перед глазами проплывали разрозненные
детали: гладкая щека, сжатые губы, плавная линия подбородка.
Пуговицы военной куртки небрежно расстегнуты до живота. Видна
аккуратная ложбинка в промежутке между грудями. По коже сверху вниз
сбегает капелька пота. Она наклонилась, чтобы пощупать ему пульс и
проверить дыхание. Выгоревшие на солнце мягкие льняные волосы
коснулись его лица. Похоже, она находилась в замешательстве. Она
боялась лишний раз к нему прикоснуться. Или все это лишь цепь
безумных фантазий?