Вскоре начали встречаться и люди. Сперва одиночки, парочки, мамы
с детьми. Одеты все они были привычно, как одевались люди и в моем
мире. Летние платья, свободные брюки и штаны, кое-кто щеголял
шортами чуть ниже колен, кто-то — в майке, которую иначе, как
"алкоголичкой" я бы не назвал.
"Да и с чего бы одежде не быть привычной, старый ты дурак. —
думал я, шагая по тротуару, и ловя на себе удивленные взгляды. —
Если есть закономерность в области дизайна машин, то она просто
обязана иметь продолжение в фасоне одежды".
Моя же, убитая близким знакомством с мусорным контейнером,
внимание привлекала. И, прежде чем я дошел до горпарка, а именно он
стянул людей с окрестных улиц, там уже настоящая толпа собралась —
ко мне направились двое стражей порядка.
Патруль из двух человек. Черные легкие брюки, белая рубашка,
белая же фуражка, добавляющая их облику дополнительную такую
курортность. Ремень-портупея, на которой я почему-то не разглядел
не дубинок, ни наручников, ни даже табельного оружия. Только
небольшие радиостанции, с выведенной на погон кнопкой
приема-передачи, и непонятный чехол-тубус, в котором логично
смотрелась бы складная подзорная труба.
— Старшина Васильев. Молодой человек. — с улыбкой обратился ко
мне старший наряда. — Что за внешний вид?
На "молодого человека" я отреагировал с некоторой задержкой,
хотя и понимал, что обращается он ко мне. Просто… давненько меня
так не называли. Да и сам милиционер был старше меня может быть лет
на пять. Как и его напарник.
— Упал. — признался я со скорбным видом.
— В мусорный бак, что ли? — проявил неожиданную проницательность
милиционер. Я даже нахмурился, подозревая, что тут все мысли
научились читать, но оказалось, что своим предположением старшина
назвал самую очевидную причину.
— Скорее, он на меня. — скованно улыбнулся я. — Иду вот домой,
переодеваться.
— А далеко живешь? — с прежней открытостью поинтересовался
Васильев.
Простой, казалось бы, вопрос, а ответить на него было довольно
сложно. Я, конечно, выдал: "Тут недалеко, пару кварталов всего",
однако, что будет, если он меня спросит точный адрес?
И он спросил.
Подлость всей этой ситуации заключалась в том, что я ничего о
жизни этого парня, в чье тело меня затолкал Распределитель, не
знал. Ни того, как его зовут, ни где он живет — ничего. Ни памяти,
ни родины, ни флага.