Шторы вокруг кровати создавали иллюзию уединения, но мы отлично слышали все, что говорили другие с той стороны занавески.
– Как думаете, я успею сбегать за кофе? – спросил Брендан.
Наверное, я должна быть благодарна ему за то, что он дал повод в последний раз увидеть ее слабую улыбку, адресованную только мне.
«Подумать только!» – как будто пыталась сказать мне мама.
Вот она тут, со мной, а мгновение спустя свет в ее глазах погас.
Я думала, что готова к ее уходу, но когда осознала, что она действительно умерла, то испытала такой шок, как будто это случилось неожиданно. Я сидела и держала ее за руку, пока не почувствовала, что больше нельзя быть с ней наедине и пора звать остальных.
Мужчины сразу ударились в слезы. Я – нет. Все их похмельные всхлипы разбивались о мой невидимый кокон, внутри которого я была одна и все мои эмоции, чувства и мысли были парализованы. Хоуп их поведение тоже не понравилось, и она закричала, чтобы они прекратили.
– Тссс! – сказала она, прислонив палец к губам. – Мама спит!
Я велела ей поцеловать маму на прощание и отвела Хоуп в больничное кафе, где купила ей сосисок, картошки фри и целый пакетик мармеладных мишек, чем немало ее удивила.
Вечером, когда я укладывала Хоуп спать, она спросила меня, в котором часу мы завтра идем к маме (мы с ней в школе как раз проходили часы и практиковались в умении определять по ним время). Я ответила, что мамы больше нет, она улетела в рай.
– Зачем?
– Увидеть ангелов, – на ходу придумала я.
– И еще Иисуса, – добавила Хоуп.
– Да.
– И бабушку, и дедушку, и принцессу Диану, и мать Терезу… – Хоуп перечислила всех, за кого они с мамой вместе молились.
Раньше я не могла понять, зачем люди придумали рай. Но теперь мне, кажется, стало понятно. Может, это был знак?
Я подождала, пока Хоуп затихнет и уснет, и потихоньку пошла к двери.
– Три?
– Что?
– Когда мама вернется?
Что я должна была ответить?
– Мама не вернется, Хоуп. Но она по-прежнему любит нас.
– Она никогда не перестанет любить нас, – проговорила Хоуп.
И хотя в комнате было темно, я точно знала, что она не плачет. Для Хоуп это было простым и очевидным фактом, потому что мама так сказала. Мама так сказала, и ее голос будет повторять это снова и снова, голос на кассете детского магнитофона.
Многие наши родственники из Ирландии приехали на похороны, хотя при жизни мамы ни разу нас не навестили. Когда она в семидесятые вышла замуж за папу и уехала в Англию, братья и сестры отвернулись от нее, потому что по традиции она как старшая сестра должна была остаться рядом с отцом и присматривать за ним, поскольку их мать рано умерла. Я имела смутные воспоминания о дядях и тетушках в Ирландии. Помню, как мы пили чай из парадного фарфора в холодных гостиных в те скучные дни наших ирландских каникул, когда семья должна была наносить официальные визиты родне. Никто из них ни разу не видел Хоуп, но все считали, что родственные узы дают им право гладить девочку по головке и сгребать ее в слезные объятья, которые ей явно не нравились.