– А что и такое бывало? – я не
разделял ее благодушного настроения. Еще бы, такого страху
натерпелся, что в пору не только штаны намочить, тут и обосраться
недолго.
– Всякое бывало, поэтому и говорю,
что молодец, не расклеился.
– А предупредить нельзя было? –
осведомился я агрессивным тоном.
– Ты бы не понял… такое не объяснишь
словами, надо почувствовать. Кроме того, это было испытание, и ты с
ним справился, не идеально, но терпимо. Теперь тебе часто придется
такое проделывать.
– Что-о-о?..
Она хихикнула.
– Это, только в первый раз трудно,
дальше будет гораздо легче. Тут главное углубиться. Дальше можно
расслабиться, червоточина сама всосет тебя, а потом выплюнет с
другой стороны.
– Расслабиться… может еще и
удовольствие получить? Что за червоточина такая? Кто ее точит? И
где мы, кстати? – только тут я догадался оглядеться. Точно –
тормоз!
Здесь тоже стоял теплый вечер.
Предзакатное солнце слепило глаза. Мы сидели на самой вершине
заросшего изумрудной травой, большого холма и вид отсюда открывался
великолепный.
С трех сторон на холм взбирался лес.
Взбирался, взбирался, да так и не взобрался, застряв примерно на
середине склона. Хорошо были видны сплетенные ветками толстенные
стволы неизвестных мне деревьев, покрытые буро-зелеными разводами
мха. Поляны между островами леса пестрели яркими вкраплениями
цветов.
Четвертая сторона, прямо напротив
солнца, то есть восточная, была свободна от леса. Там среди холмов
протекала широкая река, возле которой расположилась деревенька с
парой десятков кривобоких хижин. Невдалеке паслось стадо, кажется,
овец. Справа располагалось засеянное поле с бродящими по нему
взад-вперед фигурками людей. Пахло травой и немножко
дымом.
– Ну, хватит рассиживаться, –
вырвала меня из созерцательного состояния Белла, – пора.
Она поднялась на ноги.
Я встал следом за ней.
– И куда нам?
– Туда, – небрежно махнула она
рукой.
Приглядевшись в указанном
направлении, я увидел, что на вершине одного из дальних холмов
почти растворившегося в вечернем мареве, стоит башня, а вокруг нее
другие три башни поменьше.
– Да ты офигела? – начал я и
прикусил язык. Беллона посмотрела на меня строгим взглядом, затем
провела ладонью вдоль груди и живота. Задрожал воздух, пропали
легкомысленные сарафан и босоножки со стразами. Стоявшая передо
мной девушка была одета в синий, шитый золотом камзол, синие же,
бархатные штаны и высокие, выше колен, светлые сапоги, сверкающие
от закатного солнца. Картину завершала круглая шапочка с пером. Вид
у нее стал до нельзя серьезным.