– Так, значит, первыми идут Сосновский и Никитчук, – скомандовал
Михалыч. – Подходите не торопясь, встаете прямо под центром этой
штуки, вон там, возле горки. Сосновский делает стежок и внимательно
следит, чтобы все шло, как надо. Никитчук контролирует. Ну, не мне
вас учить. Поехали.
Они двинулись вперед осторожными шагами, перед этим накастовав
на себя защиту. Остальные следили за удаляющейся парочкой, затаив
дыхание, словно те шли по минному полю. Из лекций Совина Кирилл
знал, насколько опасным и непредсказуемым может быть разрыв такой
величины. Тварь, что там засела, наверняка могла бы попытаться
захватить контроль над человеком, зашедшим в самый эпицентр,
напрямую. Впрочем, если эта штука висит здесь не первый месяц, но
еще не подчинила себе никого, то, может быть, все не так уж и
страшно?
– А как она влияет? – спросил Михалыча один из парней в шеренге.
– Ну, на криминогенную обстановку?
– Как-как, – Михалыч сплюнул на снег. – Хреново влияет. Я таких
штуковин насмотрелся. У меня в свое время родителей и сестру такая
хрень убила. Поставила под контроль целую банду в пять человек, а
они прямо в квартиру вломились и всех вырезали. Потом говорили, что
не помнят ничего, что под наркотой были. Давно, я еще вот вроде
тебя был, тоже здесь учился. В девяностые годы.
– А Фонд что, тогда уже был? – переспросил парень.
Михалыч усмехнулся.
– Фонд всегда был. Ну, может не всегда… но что твой дедушка еще
твою бабушку даже в кино не водил, когда Фонд уже был, это точно. Я
поэтому тут и остался. Не хотелось мне синюю таблетку брать… да
тогда это еще синей таблеткой и не называли. Говорили просто:
«забыть». Некоторые прямо мечтали все забыть, тогда столько всякой
жести было. А я, вот, не захотел: решил, некуда мне возвращаться,
буду лучше учить уму-разуму вот таких, как вы. Так я точно
отомщу.
Повисло неловкое молчание.
Сосновский и Никитчук, между тем, остановились прямо под самым
центром разрыва, постояли минуту, и между их планшетами протянулась
зеленоватая искрящаяся нитка. Никитчук аккуратно придерживал ее,
набирая что-то в планшете, а Сосновский поднял голову вверх,
кажется, оценил что-то, вбил несколько символов в планшет и
застыл.
Примерно минуту ничего не происходило, а затем не боку разрыва
появилась небольшое темное пятно, не больше футбольного мяча
размером. Соседние мерцающие нити стали стягиваться к нему,
переплетаться между собой, складываться в правильный узор.
Минута-другая, и разрыв как будто стал чуть-чуть меньше. Или это
только показалось?