«На самом деле, мы все не существуем. Руки, ноги, голова –
это все одна видимость, а на деле есть только нули и единицы. И
какой тогда во всем этом смысл? Чего ради мы тут
убиваемся?!»
Этот вопрос задал мне Кирилл Казаков, когда мы с ним сидели
однажды вечером, в конце октября, на общажной кухне. Точнее,
сидел-то только я, пялился в экран ноутбука, вертел в руках кружку
с давно остывшим кофе и пытался понять, отчего хренова функция все
никак не желает запускаться, хотя по идее должна. А это ведь я еще
даже не приступал к поиску гребанных спецсимволов, при одной мысли
о которых хотелось бросить все и пойти работать на завод, крутить
гайки! Кирилл же расхаживал по кухне из угла в угол, словно ему в
ней тесно.
Не скажу, что его заявление меня сильно удивило. Все мы время от
времени думали о чем-то подобном. Особенно по вечерам. Особенно на
первом семестре. Особенно те из нас, кому никак не давался поиск
этих чертовых спецсимволов.
А Кириллу пришлось, наверное, еще тяжелее нас всех. Это теперь
понятно, учитывая весь тот трэш, который он потом учинил. Уж на что
у нас сумасшедший Институт, но история Кирилла вышла даже по его
меркам – просто из ряда вон! История, где любовь, программирование
и магия переплелись между собой так тесно, что не разорвешь.
Многие потом его обвиняли, кое-кто даже говорил, что его и вовсе
надо было убить, или хотя бы отправить из Института с синей
таблеткой в зубах. Я этого мнения не разделяю. Я вообще думаю...
впрочем, кого интересует, что я думаю? Это история не про меня, а
про Кирилла, а я в ней лицо незначительное. Давайте уж о нем я
дальше и буду рассказывать, а начну с самого начала.
А началось все с того, что Кирилл Казаков, в ту пору еще
одиннадцатикласник, сидел однажды февральским вечером в своей
комнате за компом, и тоже пытался разобраться с каким-то
неработающим кодом, который ему задали задебажить на курсах
программированию. Тогда это еще был не Протолан, а какой-то самый
обычный, человеческий язык программирования. Кажется,
JavaScript.
В комнате было темно. За окном мела метель, засыпая снегом узкий
двор между двумя высотками в Новой Москве. На кровати в
противположном углу комнаты чуть мерцал в темноте мобильник, на
котором младшая сестренка Кирилла Настя смотрела какую-то дораму,
заткнув уши наушниками.
