– Я, кстати, Роман, – сказал он, записав данные Кирилла в
заметках и убрав телефон.
– Очень приятно… а… вот, кажется, та штука!
Впереди в самом деле засияла алая переливающаяся конструкция,
вскоре они уже стояли всего в паре метров от нее.
– Плохо дело, – сказал Роман. – Разрыв немаленький.
Неудивительно, что ты пролез целиком. Тварь, конечно, теперь
мертва, расширять его она больше не будет. Но могут прийти другие.
Если б я только умел их зашивать…
– Это плохо, что он останется? Что тогда будет?
– Хорошего мало… но может как-нибудь и обойдется. В конце
концов, если ты примешь приглашение, то сам научишься их
зашивать.
– Какое еще приглашение?
– Увидишь, какое. А теперь давай уже отправим тебя домой.
– Мне взяться за нее снова? – спросил Кирилл, потянувшись к
сияющей нитке рукой.
– Не вздумай! – Роман схватил его за запястье. – Тебе повезло,
что разрыв не порезал тебя на куски по пути сюда. Второй раз
рисковать не советую.
С этими словами он снова достал телефон, что-то в нем поколдовал
– вероятно, в прямом смысле – и секунду спустя Кирилла ослепила
зеленая вспышка, а когда он снова открыл глаза, то обнаружил себя
лежащим в своей комнате на кровати в одежде и в носках, промокших
от пота. На соседней кровати спала, отвернувшись к стенке, Настя. В
комнате было совершенно темно, никакой светящейся конструкции у
него над головой не было.
Это было в феврале, а в марте Кирилл обнаружил своем электронном
ящике письмо с извещением о том, что он прошел первичный экзамен
для поступления в российский филиал Prototype Institution of
Computer Science (сокращенно – PICS). Никакого экзамена Кирилл,
конечно, не помнил. Он вообще не помнил, чтобы что-то слышал о
таком учебном заведении.
Надо сказать, что к тому времени Кирилл уже успел убедить себя,
что та февральская история была сном. Ну, а чем еще она могла быть,
если вдуматься? Усталость от решения бесконечных задачек по
программированию, парочка просмотренных недавно хорроров,
постоянные тревожные мысли из-за ЕГЭ и родителей – все это
смешалось и дало вот такой результат. Так, наверное, сказал бы
любой психолог. Кирилл к психологам не ходил, он считал, что и сам
неплохо разбирается в том, что творится у него в голове.
В первый момент он даже не связал полученное письмо с той
историей. Он бы, может быть, и вовсе удалил письмо и забыл про
него, если бы его взгляд не зацепился за одно слово: «Протолан». В
письме говорилось, что учебная программа делает упор на изучении
этого «перспективного языка программирования». Кирилл никогда не
слышал о таком языке. Вернее, слышал всего один раз: от странного
парня, у которого лучевое лезвие выстреливает прямо из рук.