– Да как же? – ахнул писщик Ивашка. – И как мы теперь по людям
за рухлядью пойдем? Городков и улусов – без счету. Кто помнит,
сколько они должны?...
– Помнишь, Артюшка? – поинтересовался Васька Панфилов.
– Что-то помню, что-то нет, – мрачно ответил былой хозяин казны.
– На то и книги, чтобы в голове цифирь не держать.
– А ежели мы в новый год меньше прежнего соберем, – ужаснулся
Ивашка Посохов. – Что тогда воевода скажет…
– Просто ободрать местных хорошенько! – заявил Тит. – Небось,
хватит.
– То ты их раньше не обдирал, – съязвил Кузнец. – Только скока
хвостов из того в твоей суме оставалось? А? Ныне также себе
откинешь – а ясаку не хватит! Обдирай не обдирай, а жадность меры
не знает. Особливо, без ясачной книги…
– Что еще у тебя в рукаве? – оборвал отповедь приказной
Васька.
– И еще имею. Всех аманатов, всех толмачей из местных – тоже на
Москву забирают.
Тишина повисла в землянке.
– Он что, нарочно? – тихо пробормотал есаул. – Закопать нас в
этой земле амурской хочет? Или не ведает, как мы с даурами да
дючерами рубимся? Что будет, когда те поймут, что их аманатов за
край света увезли?
– …Потечёть по Амуру-батюшке ворожья да наша кровушка, – напевно
протянул Тит-здоровяк.
– Ой, не каркай ты! – рявкнул Васька.
Все невесело переглядывались. Каждый ясно понимал, что, как
только Зиновьев отчалит, как только призрак властной Москвы
скроется за поворотом, беда накроет всех темным покрывалом. Войско
на пороге кровавой резни, а вокруг злобные враги, которых держит
лишь страх. Страх, который смог посеять Ярко Хабаров.
Человек-скала.
Нету боле этого человека.
– Экая поза неудобная, – скривился Артемий Петриловский. – То ли
даурская стрела под лопатку залетит, то ли царская дыба руки из
плеч выдерет.
– Надо грамоту написать! – оживился Посохов. – В Якутск воеводе.
Расписать в ней всё-всё обстоятельно: как Зиновьев всё забрал. Как
лишил нас всего, чтобы радеть о воле государевой… Вот уйдут
стрельцы – и сразу послать людишек на Лену с жалобами…
– Ты уже советовал! – фыркнул Тит и стал пищать, передразнивая
Ивашку. – Напиши первым, Ярофей Павлович, всё обстоятельно про
бунтовщиков напиши, все вины на них повесь… Ну и где толк от той
писульки? Поляковцы год спустя свой извет накарябали – и Ярко в
железах сидит.
– Так то не наша вина, – надулся Ивашка Посохов. – Мы же с
Ярофеем… Павловичем еще Францебекову писали, а в Якутске уже
Ладыженский сел. Ясно, что он Зиновьеву ту грамотку и не показал
даже. А покажи – так другой разговор был бы.