– Кузнец, беда! Девка Яркова сбегла!
Онуфрий тут же выбрался наружу, в чем спал. Резкий свет
утреннего солнца полоснул по глазам, приказной сощурился, пытаясь
разобраться, что происходит. На биваке толпилось с полдесятка воев,
только Дурной семенил с котлом к реке – за водой, видимо.
– Кто орал? – слова из пересохшей глотки вылезали с трудом.
– Я, приказной, – шагнул вперед старый казак. – С дощаника, где
аманатов держали, одна девка утекла. Ночью.
– Какая? – тихо спросил Кузнец, уже понимая, про кого они речь
ведут.
– Ну, ясно какая. Яркова. Чалганка.
– Черти полосатые, – выдохнул Онуфрий. – Продрыхли всю ночь!
– Господом богом клянусь! – вскинулся старик. – Сторожа всю ночь
бдела, как положено!
Кузнец только отмахнулся. Конечно, спали. На берегу ведь шесть
сотен русских воинов – огромный табор! Кого сторожиться?
«Вот же непруха, – бегали мыслишки в голове приказного. – Именно
нынче! Слава Богу, не подал я еще Зиновьеву списки аманатов. Тадыть
совсем беда была бы…».
– Веди к дощанику! – велел он казаку.
Нет, не случайно. Вовсе не случайно пропала полоненная даурская
девка именно в эту ночь. Все знали, что Хабаров ее для себя держал.
И порою, ночами к себе забирал. Все те крики слышали. И умыкнуть
Чалганку раньше было невозможно – Ярко изо всех душу б вытряс… И
завтра невозможно – всех аманатов Зиновьев заберет.
«Будто ведал кто», – всё более ясно понимал Кузнец.
А кто ведал? Ночные гости из дружков Ярофейкиных – так оно им
надо? Ну, и ближники Зиновьева еще, но тем-то вообще на незнакомую
полонянку плевать.
У дощаника, где держали аманатов, всё было пристойно. Остальные
сидели крепко связанные, вещей поворовано не было.
– Как в воду утекла, – стенал старый сторож. – Глянь, атаман, на
берегу никаких следов нету… Ну, окромя наших, сапожных.
– А ты, дурила, думаешь, что девка даурская не может в сапоги
обуться?! – не удержался Кузнец.
– Да где ж вона сапоги найдет… – начал было казак, да не
договорил, додумавшись до того, что стразу заподозрил Онуфрий.
«Украли Чалганку… В самую нужную ночь. И сапоги дали! Но кто ж
знал?».
Взгляд Кузнеца метался по берегу в поисках догадки. Люди
суетились и бродили взволнованными мурашами, шумно
переговаривались. И словно одно пятно покоя: сидит себе Сашко
Дурной на урезе и песочком котел от копоти чистит. И ничто купченка
не волнует…