Годов 20 назад именно Василий Поярков с казаками первым пришел в
амурские земли. Сразу, по привычке, стал гнуть местных об колено.
Да силенок у него для того маловато было. Зимой, на Зее еще,
тунгусы и дауры заперли их всех в зимовье и держали осадою. Казаки
так оголодали, что принялись трупы глодать. С тех пор на Амуре
местные народцы всех лоча (так здесь русских прозвали) считают
людоедами.
То ли эта угроза, то ли святые угодники вспомогли, но плоты
смастерили менее чем за седмицу. Хорошо хоть, к западу от лагеря
стояла гряда холмов, на которых кое-где рос приличный лес. Пока
одни валили сосны, другие с утра до ночи ловили белорыбицу речную,
охотились, обтряхивали орешники, искали дупла с пчелами и прочая.
Хоть, какая, а еда.
Еще стругали последние вёсла, как Кузнец начал собирать войско и
распределять по дощаникам. Решил он сделать так, чтобы старые
амурцы вперемежку с новыми сидели. Тут-то и вскрылось.
– Двенадцать служилых пропало, приказной, – растерянно подытожил
есаул Панфилов. – И… и Дурной еще.
Онуфрий сын Степанов уже так привык к дурным вестям, что лишь
рукой махнул. Сашку-толмача тоже выпускали из пороховной, чтобы он,
гад, не отсиживался, а со всеми работал. Ну и вот… Васька Панфилов
называл имена беглецов… и всё страннее становилось. Сначала вроде
шли в списке одни поляковцы, но потом и хабаровские пошли. А Козьма
сын Терентьев так вообще на Дурнова вечно зуб точил.
– Проверьте, что пропало, – устало велел он.
Проверили скоро.
– Иудины выкормыши с собой утащили топоров с десяток. Ну,
которыми лес валили, – бодро начал перечислять Артюха Петриловский.
– Мешок муки – чуть ли не последний. Два кисета соли, пороху фунта
три, свинца отож. Но самое главное – воры в казну влезли и
шестнадцать соболей умыкнули да две шапки!
Кузнец посмотрел прямо в ясны очи казначею. Артюшка взгляда не
отвел, хотя, любой дурак понимал: на кой в диком лесу им эти соболя
сдались! На зиму беглецам больше волчьи шкуры впору пойдут. Или
медвежьи.
– Это всё?
– Всё, – кивнул Петриловский. – Ну, не считая своего, что у них
было.
– Своего? – вскинулся Кузнец. – Они – служилые казаки! И в поход
их за счет казны снаряжали. Так что своего у них: порты да крестик
нательный!
Выкрикнул и затих.
«Вот и стал ты, Онушка, Хабаровым» – сообщил себе приказной
человек.