Формальности были улажены, но к
обучению в Императорском лицее «Чистые Пруды» я мог приступить
только в ноябре. Все дело, как объяснил директор, в бюрократических
мероприятиях, связанных с педагогическим и учащимся составами.
Классы укомплектованы, финансовые сметы на жалование преподавателям
утверждены, а появление нового ученика в разгар учебы потянет за
собой их пересмотр.
Отец едва сдержался, чтобы не
высказать все что думает о подобных проволочках. Разумовский с
неподдельной грустью в глазах развел руками и пообещал как можно
скорее уладить проблему.
- Врет и глазом не моргнет, - сказал
отец, когда мы ехали домой. – Взял время для консультаций, боится
неверный шаг сделать. Думаю, скоро сменишь место учебы.
И мне пришлось «сидеть на чемоданах»
в ожидании разрешения на перевод. Октябрь заканчивался бесконечными
унылыми дождями, разбавляемыми редкими солнечными днями, и
холодными ветрами, сшибавшими с деревьев последние желтые листья.
Так же грустно было на душе. Отношения с одноклассниками оставались
на том же уровне, что и прежде, но уже чувствовалась стена, которая
разделяла нас.
Словно я перестал существовать в их
координатах времени, вот что это было такое.
Только от Светы Булгаковой, знавшей
обо мне куда больше остальных, чувствовалась поддержка. Илана… Она
стала отдаляться, закрылась в непробиваемый кокон, который я тщетно
пытался расколоть, но пока не получалось. И с этим надо было что-то
делать. Я не могу просто так уйти, не выяснив, в чем причина.
2
До гимназии меня теперь возил Куан,
прекрасно справлявшийся не только с ролью телохранителя, но и
весьма опытного водителя. Черный лакированный «Фаэтон» с
никелированной решеткой и хищно вытянутым передним капотом,
истинный «американец», был подарен отцу аляскинским компаньоном, а
потом перешел ко мне в честь воссоединения с семьей.
Автомобиль вызвал фурор среди
однокашников, да и у всей гимназии, что уж скромничать. Таких машин
в Москве не было. Вернее, «иностранцы» бодро бегали по нашим
дорогам, но именно из североамериканских штатов – ни одной. Теперь
я как белая ворона в стае, мои перемещения можно легко отслеживать.
Но честолюбие грело душу, чего уж скрывать.
Этот восьмицилиндровый седан –
стилизованное под авто шестидесятых годов чудо, только с
осовремененным дизайном – с мощностью сто восемьдесят «лошадок», с
бронированными дверями и стеклами, визуализированными блестящими
деталями на агрессивно вытянутом корпусе и сдвоенными фарами, сразу
полюбился мне. Его мягкий рык приглушался великолепной изоляцией
просторного салона, а в мягких, оббитых темно-зеленым плюшем
сиденьях можно было утонуть и не чувствовать дискомфорта во время
движения. Впервые сев в него, я по-настоящему ощутил, что моя жизнь
изменилась, только в какую сторону – это еще предстояло узнать. Как
меня примет молодая элита столицы? Останусь ли я для нее Викентием
Волховским, пилотом экзоскелета, этаким выскочкой, вдруг по
мановению волшебной палочки ставшим младшим княжичем, за спиной
которого не просто сильный Род, а целый клан с мощными ресурсами. А
ведь это уже другой уровень!