Пока он молился, рыдающая девушка успокоилась. Буквы над ее
головой потускнели и пропали. Она шепотом повторяла за крестоносцем
слова молитвы, и когда они дуэтом сказали «Аминь»… Ничего не
произошло. За исключением того, что, застонав поднялся Пажопье, а
пятерка ратников цепляясь за стремена и сбруи наконец-то поднялась,
и теперь нетвердо стояла у своих коней.
Колобок, непонимающе моргая, печально смотрел на них, шмыгал
носиком и тихонько ми-ми-микал. Дружинники, напротив, всеми силами
старались не глядеть в сторону страшного непонятно кого.
- Бадья Степан, - сказал вдруг Полбу. Дружинник, стоявший к
рыцарю спиной, вздрогнул. – Ты опорочил свое имя, призвав на
поединок чести солдат. Ты недостоин честного боя и рыцарского
титула. Скажи своему сюзерену, что я лишаю тебя права носить
Гривну. Беги трус, и не показывайся мне на глаза, в следующий раз
ты отведаешь не меча, а каблука и палки.
Ратник, все больше сжимавшийся при каждом слове рыцаря, резко
обернулся. Глаза Степана горели яростью, челюсть была сжата так,
что борода топорщилась не хуже константиновской.
- Бери меч… - прорычал он. Обернулся к своим. – А вы не лезьте…
Тут уже это… как ее… личное.
Рыцарь кивнул и легко встал. Взялся за эфес. Потянул. И чуть не
остался без пояса, меч, будто бы застрял в ножнах. Он еще с
полминуты пытался, но меч заклинило намертво. Борьба с собственным
оружием делала рыцаря нелепым в глазах противника, и что еще хуже –
в глазах дамы.
Тем временем, Бадья не спешил нападать. Гнев уже почти полностью
утих, и Степан пытался понять, а что именно, и кому, он сейчас
будет доказывать? Но спускать такие слова, этому седому, похожему
на созревший одуванчик типу?.. Свои же дружинники уважать
перестанут. С другой стороны, Кладенец… Да и в ушах все еще шумит,
и круги перед глазами…
- Чо, никак? – спросил Степан.
Рыцарь мрачно, чуть не плача, помотал головой. Он уже с
остервенением махал мечом, пытаясь стряхнуть с него ножны. Ничего
не получалось. Степан вдруг понял, в чем дело, и его слегка
отпустило. Точно. У ненормального этого – Кладенец Эбонитовый. А
все кладенцы – на убийство кованы. Если нет намерения убить – меч
повиноваться не будет. Стало быть… Этот… Этот, пушистик, просто
придуривался? Перед бабой покрасоваться хотел? Тьфу, ты, нехристь…
Хотя, нет, христь, конечно, вон молился, крестился, хоть и
неправильно, и как-то неуверенно. Но что же делать? Не ровен час,
взбредет ему в голову бердыш у его дружинников выклянчить. А бой на
бердышах… Это не фехтование легкими одноручниками. Один удачный,
или напротив, неудачный удар – и калека. Несмотря на кольчугу.
Траться потом на лекарей… Степан был мужиком степенным.
Рассудительным. В молодости погулял, победокурил… Но вот, лет
десять назад, женился Степан, остепенился Степан. Но наработанный
авторитет храбреца-задиры и теперешняя осмотрительность, позволили
ему занять место десятника.