- Знаешь, чо… - Бадья почесал бороду. – Завязывай. Ты там о
копьях чего-то говорил?
- Обращайся ко мне на ВЫ, червь!
- Ты не психуй, дослушай… Копья говорил можно ломать, да? Это у
вас, там, в Забугорье, тоже поединком считается?
- А что, есть? – глаза рыцаря загорелись, как у ребенка,
которому пообещали вернуть любимую игрушку.
- Ну… Оглобли есть… Те же копья, только тупые. – Драться
оглоблей Бадья умел. Вообще, деревенские драки стенка на стенку,
редко обходились без подручных материалов. Его потому бадьей и
прозвали, что однажды… Впрочем, это здесь неважно. Важно, что
вторым по любимости у него оружием была именно оглобля.
- Так турнирные копья и должны быть тупые!
- Видишь, как все хорошо складывается… Пошли в посад, а? Там и
подеремся. Если уж неймется тебе так…
- Вам!
- Вот, победишь меня, буду тебе выкать. А пока что – недостоин.
О, как!
Барон призадумался… В принципе, «Законы и Наставления Истинного
рыцаря», позволяли откладывать поединок на срок до тридцати трех
лет… Мало ли, война, или свинья рожает, или еще какое неотложное
дело, вроде юс прайм ноктис…
- Ладно, - скрепя сердце согласился он. – Эй, Пендаль, переведи
прекрасной Пани Рошек… Я убью этого человека в ее честь немного
позже. Ну, или погибну у ее ног, с ее именем на устах, сраженный
острым ко… Хм… Оглоблей? Ну это вряд ли. Ладно, про копье не
переводи… Что значит уже??? Вот, болван!
Пока все эти события происходили, параллельно случились еще
несколько вещей.
Во-первых, сгорели пекущиеся над углями рыбины. А во-вторых, из
леса вышел ковыляющий на обрывках узловатых корней пень.
Первое, безмерно огорчило Пендаля. А второе, встревожило
Константина. Откровенно говоря, любого бы встревожил мшистый,
поросший поганками пятифутовый пень, с огромными неподвижными
гляделками и сучком-носом.
Дружинники, тоже увидели чудище и громкими криками «Лесовик!
Спасайся кто может!» постарались привлечь внимание своего
командира. Причем привлекали они внимание уже издали, отскакав на
приличное расстояние. Как они, полуоглушенные оказались в седлах
было не ясно.
В общем, когда Бадья обернулся, было уже поздно. Корни-щупальца
оплели могучие ноги и торс десятника, и потащили под
пенек.
Меч Константина, как по волшебству покинул ножны, и с громким
криком «Аве Мария!» барон кинулся кромсать чудовище.