В середине следующего дня немцы отобрали из общей массы пятьсот
человек комсостава и столько же рядовых, погрузили в телячьи вагоны
и отправили на запад.
В первую ночь, при замедленном движении в горку, через окошко в
углу под потолком убежал один человек. Все оставшиеся волновались,
боясь наказания за допущенный побег. В середине дня на какой-то
станции отодвинулась дверь, и всем было приказано по коридору из
немецких солдат добежать до середины перрона к столу с нарезанными
пайками хлеба и, взяв свою пайку, примерно 500 грамм, быстро
(«шнель-шнелъ» ) вернуться в вагон. Когда все вернулись в вагон,
фельдфебель около стола закричал:
— Was ist das? — На столе осталась одна пайка. Переводчик
повторил:
— Что это значит? Кто не получил? Кто-то лежит больной?
— Нет-нет, больных нет. Все получили.
— Schaise mensch! Weg! (Дрянь человек! Прочь!)
Вагон закрыли. Вскоре после выдачи хлеба пленным по всем вагонам
эшелон тронулся в дальнейший путь. Во вторую ночь сбежали еще
несколько человек, в том числе я и мой начальник штаба дивизиона —
лейтенант Потапенко. Отойдя к утру от железной дороги на 10—15
километров, мы приютились в глухой деревушке (в маленьких глухих
деревушках немцев не было). Отоспавшись и подкрепившись хлебом,
картошкой и молоком у одинокой немолодой колхозницы, мы начали
думать: «Что делать?» Родители Потапенко жили в городке Красный
Луч, и он предложил добираться ночами к ним. Но я отказался решив,
что мне надо окрепнуть, а заодно помочь этой женщине по хозяйству.
Лейтенант ночью ушел, расспросив хозяйку о дорогах и ближайших
селениях. На третий день пришла старостиха и сказала, что я должен
у нее зарегистрироваться, так как, по законам оккупантов, она
обязана еженедельно сообщать о вновь появившихся людях. Через
неделю старостиха сказала, что надо идти в район и оформить более
подробную регистрацию. В районе таких «вновь появившихся» собралось
восемь человек. Все, конечно, — бежавшие из плена. Без всякой
регистрации нас погрузили в крытую машину и под присмотром двух
вооруженных полицаев привезли к железнодорожной станции - где
загнали в импровизированный лагерь военнопленных.
В конце октября 1941 года я уже был в стационарном лагере № 11-а
офлаг (офицерский), который находился в старых царских казармах
города Владимира-Волынского. Этот старый военный городок состоял из
шести двухэтажных кирпичных корпусов, пищеблока-кухни, штабного
корпуса (за зоной, около ворот) и некоторых подсобных хозяйственных
построек и сараев. Весь личный состав военнопленных разделялся по
национальному признаку и по военным подразделениям (полк, батальон,
рота, взвод).