...Рассвет застал их в пустом, пропахшем сырой болотной
свежестью лесу. От темных оврагов тянуло грибным холодком. Опавшие
листья влажно шуршали под ногами. И, как обычно в начале сентября,
на утренней заре пронимает до костей острый ледяной ветер.
Под ногами кочковатая, мягкая, земля, упруго пружинящая при
каждом шаге. Под нею и в моховом ковре хлюпала и чавкала вода. Они
то и дело спотыкались о пни и кочки.
Наконец младший лейтенант Лаврин остановился.
- Мда... дороги нет. Заблудились, видать.
- Да, не было печали...- Харитонов не в силах удержаться
выматерился с досады.
- Ничего, выберемся, - произнес Лаврин. Он впервые за эти дни
попытался улыбнуться но лишь скривил губы.- Нам не страшен серый
волк. Верно, Мелешкин?
- Факт, - ответил Жора.
Моряк снова развязал «сидор», и они принялись грызть сухари.
Иногда было слышно, как в глубине заглохшего сосняка звенят
выстрелы. Стрельба то вспыхивала, то затихала. Порой она так
слабела, что кажется, будто в стороне потрескивает под чьими-то
ногами валежник. А потом снова нарастает - будто громко стучит
дятел. И не где-нибудь, а над головой.
- Пожалуй, двинем, - произнес Лаврин. Думаю надо идти на
северо-северо-восток. Добраться бы до Гатчины...
Компаса ни у кого нет, и мичман определил азимут по часам.
И они тронулись в путь. Собравшийся разношерстный отряд бойцов
разгромленной но не сломленной армии и гражданских.
За эти дни немало людей встретились им. И поодиночке и группами.
Беженцы, ополченцы в старой форме, иной раз попадаются и служащие,
кооператоры, железнодорожники. Какой-то милиционер тащит огромный
чемодан. Чемодан фанерный, на нем висячий замок. Милиционер ни за
что не хочет с ним расстаться.
. ...Прошлой ночью в лесу прошел дождь, и над ними все еще
провисает серое небо. Они перелезали через завалы, прыгая с кочки
на кочку. Между кочками киснет рыжая вода.
В сумерки, когда из мхов еще острее тянет сыростью и среди
чернеющих повсюду коряг вспыхивают волчьими глазами светляки. Они
доедают последние сухари и устраиваются на отдых. Сидор боцмана уже
пуст.
Кончились у всех и папиросы. А курить хочется. И нет ничего
удивительного в том, что у всех глаза лезут на лоб, когда он видит,
что Николай вынимает из кармана целую коробку папирос. И каких
!
- Каз-бек...- протяжно говорит Петька, разглядывая надпись на
мундштуке.- Высший сорт! И ты, Свинчатка, молчал что у тебя
«Казбек» ?