Игорь не слушал — он вспоминал все прошедшее. С того момента как
вышел из строя, и до того как хмурый полковник —начальник другой
разведшколы, после личной беседы —он со всеми беседовал лично, при
вербовке и оформлял новую фамилию — кличку-псевдоним. Только те,
кто знал друг друга до вербовки, иногда помнили настоящие имена и
фамилии. Имена часто оставались настоящими, а псевдонимы, обычно по
желанию агента, обязательно начинались с той же буквы, что и
настоящая фамилия. Его псевдоним — Суздальский.
Это исконно русское, древнее, честное и правдивое он выбрал
сам.
Николай Николаевич еще некоторое время продолжал свою
беседу-лекцию, рисуя картины прошлого и будущего, потом позвал
фельдфебеля, сказал ему что-то по-немецки, а затем обратился к ним
по-русски:
— Сейчас вы отправитесь с Георгом на нашу прибрежную базу на
Финском заливе, искупаетесь там, протрезвитесь, а вечером он сводит
вас в кино посмеяться — сейчас демонстрируются старые, но хорошие
фильмы с участием Пата и Паташона, Гарольда Лойда, Бестера Китона —
слышали таких?
— Конечно, слышали! — весело ответил Семен. — У нас в Ленинграде
все эти фильмы до войны шли много раз.
В Санкт-Петербурге, —строго поправил его Николай Николаевич. Так
велит называть этот город фюрер…
***
Из воспоминаний Игоря Владимировича Коноплева, советского
разведчика с тридцатилетним стажем.
…Нас, пленных загнали в церковь, набили битком. А утром выгнали
на улицу и объединили в колонны по тысяче человек.
Четыре дня наша колонна под охраной немецких, а больше румынских
и венгерских солдат с овчарками пешим порядком передвигалась на
запад.
Этот «поход» был очень изнурительным. Шли по 12—14 часов в
сутки. Как говорят в народе — с рассвета до темна. Через каждый час
— 5 минут отдыха. Обед в 12 часов. Первый и второй день — по 500
грамм хлеба. Третий день — по литровому черпаку подсолнуховых
семечек. Четвертый день — привели нас на пшеничное некошеное поле:
«Рвите, кто сколько сможет, пшеничные колосья, в пути будете есть
свою русскую пшеницу».
Во время сбора колосьев несколько раз была слышна стрельба и лай
собак — это
кто-то пытался сбежать, но заканчивал свой жизненный путь на
этом урожайном пшеничном поле...
Убивали не только при попытке бежать. Расстреливали совершенно
выбившихся из сил, ослабевших, кому уже не могла помочь поддержка
товарищей по шеренге.