Я снова был
предоставлен сам себе. Понимаю, что следовало думать о своей
Высокой Миссии. Но думать не хотелось. Хотелось быть с Альбиной,
или хотя бы с Раисой, ну или на худой конец (как ни пошло, это
звучит), заняться перевоспитанием Женьки. А Миссия… что Миссия?
Подождет миссия.
Я решительно
направился к телефонной будке. В киоске Союзпечати напротив,
наменял двушек. Позвоню Альбине. Надо выяснить, наконец, что за
черная кошка пробежала, между нами.
После третьего
гудка трубку взяли.
– Але-о? –
раздался знакомый тягуче-сладкий голос.
– Аль, привет!
Это я – Феликс Хотел спросить…
Ответом мне были
короткие гудки. Вот, сучка! Ты от меня так просто не отделаешься! Я
снова набрал её номер.
– Да? –
настороженно спросили с того конца провода.
– Альбина не
бросай трубку! Объясни, наконец, в чем…
– Слушай,
Феликс, не морочь мне голову, и прекрати названивать!
– Да в чем
дело-то?
Опять короткие
гудки. Стерва! Грохнул трубкой об рычаг и пошел на проспект, ловить
такси.
Я готов был
мчаться к ней и самолично разобраться на месте, но к тому времени,
как поймал тачку, остыл, подумал: видать и впрямьневозможно два раза войти в одну и ту
же женщину, как справедливо заметил, кто-то там из классиков
зарубежной литературы!
И велел таксисту
ехать на вокзал.
***
В это время в
своем кабинете, на цокольном этаже треста комиссионных магазинов,
вместо того чтобы принимать комитентов, горько и безутешно рыдала
красавица Альбина. Слезы лились из глаз, но она их не вытирала.
Если тереть глаза, то они потом будут красные, да и тушь
размажется, а так только потечет немножко, что в последствии легко
устранимо. Тушь у Альбины хорошая, настоящий французский
«Ланком».
Рыдала она ровно
пять минут, а потом решила – хватит, так можно в лужу растаять, как
Снегурочка. Всхлипнула в последний раз, подождала, когда высохнут
слезы. Потом достала зеркальце и косметичку и принялась наводить
марафет.
«Я расчетливая
стерва, – сказала она себе, – я пропитана цинизмом, как селедка
солью. Я его недостойна, а он не тот, кто мне не нужен».
Она похоронила
имя Феликс в своей душе, обвела могилку черной траурной рамочкой,
сверху покрыла алыми гвозди́ками
и поклялась себе больше никогда в эту рамочку не
заглядывать.
* * *
Когда я приехал на вокзал, круглые
часы на фасаде показывали три часа пятнадцать минут. Оставшиеся
сорок пять минут следовало чем-то занять. Я послонялся по площади
мимо торговых палаток: «Табак», «Пиво - воды». Заглянул в
стеклянный павильон «Обнорский сувенир», потаращился на витрины с
сувенирной фигней. Купил пломбир в киоске «Мороженое». Потоптался
возле стенда «Их разыскивает милиция».