Чесман сидел верхом на коне на вершине холма и внимательно
вглядывался в протекающее чуть ниже сражение. Барон попытался было
вякнуть на него: мол, чего это ты здесь торчишь, иди вниз, сражайся
со всеми. Но Пол сослался на графа Тесандра, дескать, тот не
разрешает своим лазутчикам ввязываться в бой. Барон еще долго
что-то бухтел по этому поводу, но Чесман уже не слушал. Его взгляд
был прикован к склону холма.
«Черные сердца» несли потери, но все же не такие большие, как
пехотинцы. В ближнем бою ополченцы – вчерашние пахари, не могли
всерьез противостоять профессиональным воинам из «Черных сердец».
Темные шеренги врага, словно гусеницы в лист, вгрызались в баталию,
подминали, заглатывали, уничтожали.
Уже давно перемешались ряды: пикинеры, алебардщики и арбалетчики
теперь дрались плечом к плечу, используя короткие мечи или то
оружие, которое в данный момент подвернулось под руку. Часть
всадников «Черных сердец» покинули седла – не по своей воле,
разумеется, и теперь сражались пешими, что, впрочем, не делало их
менее опасными.
Трупы ополченцев, «Черных сердец» и лошадей усеивали склон,
заставляли сражающихся спотыкаться и падать. Ноги разъезжались на
скользкой от крови земле. Воздух кипел от криков людей, лошадиного
ржания и лязга оружия.
Келвин обеспокоенно вгляделся в бурлящий на склоне котел, дернул
Чесмана за руку:
– Разве не пора выводить мою засадную сотню, Пол?
– Рано еще! – отрезал тот и почему-то бросил неприязненный
взгляд на мага.
Морну очень не понравилась перемена отношения к нему Чесмана. Он
не понимал, почему дружеская симпатия в один миг вдруг сменилась
враждебной неприязнью, но сознавать эту перемену было
невыносимо.
– В чем дело, господин… э… Чесман? – робко спросил маг. – У вас
ко мне какие-то претензии?
Пол поморщился. Ему очень не хотелось отвечать. Не время и не
место. К тому же объяснениями уже ничего не изменишь.
Чесман давно уяснил, что каждый человек поступает в соответствии
со своим характером и внутренними устремлениями, иногда даже не
отдавая себе отчета в истинных мотивах. Все поступки людей
продиктованы именно чертами характера, а вовсе не логикой или
разумом. Вернее, у каждого своя логика и свое представление о
разумности действий. То, что одному кажется правильным и
единственно возможным, для другого верх глупости и абсолютно не
приемлемо.