– Вот восемнадцатая, – мило улыбнулась она.
Андрей кивком поблагодарил её и вошёл в выкрашенные синей краской двойные двери. Помещение было сплошь заставлено койками, на обклеенной узорчатыми обоями стене висел портрет Сталина. Худой мужичок с перебинтованной рукой смолил папироску у окна, выпуская в дышащее апрельским теплом пространство струйки сизого горького дыма, а росший напротив платан шелестел нежно-зелёной листвой. Паркетный пол покрывал ворсистый ковёр.
– О, новенький, – приветствовал он Андрея. – Откуда пожаловал?
– Тысяча сто седьмой стрелковый, – ответил тот.
Филимон снова замяукал. Несколько солдат подняли головы, один оторвался от книги и с интересом посмотрел на Андрея.
– У тебя там что, кот?
Андрей растерянно кивнул и вынул Филимона из шинели. Тот радостно запрядал ушками и издал тоненькое писклявое «мяу» – будто здоровался со всеми.
– Какой хороший! – умилился кудрявый юноша с перебинтованной головой, представившийся Иваном, и протянул к нему руку. – Можно погладить?
Через час историю спасения котёнка знали все. Ребята достали кто что из личных запасов еды – кто хлеба, кто колбасы, кто сушёного мяса – и Филимон с аппетитом принялся уминать угощения. Вокруг него собралось не меньше десятка человек, и каждый норовил его погладить или потрепать за ушко.
– Теперь он не просто котёнок, а боевой котёнок, – с улыбкой сказал Иван. – Так сказать, сын полка!
Медсёстры, увидав котёнка, принялись возмущаться: не положено, мол, животному находиться в лечебном заведении, заразу разносит! Блохонос, мол! Даже пытались отобрать его, но Андрей спрятал котёнка за спиной и, насупившись, грозно надвинулся на медсестру – грузную женщину средних лет с курносым носом, дряблыми красными щеками и массивным вторым подбородком.
– Никакой он не блохонос! И заразу не разносит! Если его выкинуть вздумаете, то и я с ним пойду, а не отдам!
– Ишь ты! – усмехнулась та. – Защитничек кошачий! Давай сюда, говорю!
Она навалилась на Андрея, пытаясь вырвать котёнка из его рук. Животных она явно не любила. Но забрать Филимона ей не позволили: встали на его защиту всей палатой, и медсестра, недовольно поджав губы, всё же сдалась и разрешила оставить, предупредив, что знать о нём никто не должен, иначе нагоняй получат все. И солдаты, и котёнок, и она сама. А Филимон беззаботно скакал по койке в попытках поймать солнечный зайчик, и перепалка его, по всей видимости, ничуть не волновала. Он стал отдушиной, маленькой радостью для уставших, измотанных бесконечными боями солдат, и даже не подозревал об этом.