В караван, идущий в Приграничье, их
взяли без проблем. Мастер каравана – худощавый эльф с загорелым
обветренным лицом – был очень рад заполучить в свои ряды еще одного
целителя, даже несмотря на довесок в виде его попутчицы. Тэму
пообещали возместить его расходы на эликсиры и сверх того неплохое
вознаграждение за его труд. Чиара же договорилась, что в качестве
оплаты своего проезда будет работать в походной кухне. По правде
говоря, стоимость проезда в Приграничье была невысока, несмотря на
сложность маршрута. Политика Сообщества разумных рас была такова,
что земли Приграничья следует постепенно очищать от монстров и
заселять, и караваны туда неплохо спонсировались – в отличие от
обратной дороги.
Еще два дня пролетели быстро, и вот
наконец караван тронулся в путь.
***
Где-то в ином слое
реальности, где гладь Мироздания периодически покрывается зыбкими
волнами свершившегося невозможного и несбывшегося
предопределенного, в клубах разноцветного тумана угадывались
очертания многочисленных повозок каравана. Две фигурки, стоявшие
чуть поодаль – мужскую, с сумкой целителя через плечо, и женскую, в
длинном сером плаще с капюшоном – вдруг на мгновение скрыло
завихрением тумана странной формы. Когда же туман рассеялся, перед
ними лежала, зловеще поблескивая, их следующая карта. Карта
Монстра. Истребителя.
Вечерело. Чиара уже закончила свою
часть работы по сворачиванию походной кухни и подошла к своему
непосредственному начальству – веселому толстому гному-повару в
пестрой бандане, залихватски повязанной на морской манер. Гном
когда-то работал коком на какой-то плавучей посудине и очень этим
гордился.
– Я все, – отчиталась она. –
Пойду?
– Опять к парнишке своему побежишь?
Беги конечно, дело молодое...
– Он не...
– Да ладно тебе, не смущайся ты так!
Эх, молодость, молодость... Вот когда я был молодым...
Чиара сочла за лучшее не продолжать
спор и быстро удалиться, ибо по опыту уже знала, что рассказ о
бурной молодости гнома мог затянуться на полночи.
Да, караван теперь передвигался по
ночам. Они приближались к Малому Ожогу – большой полосе выжженной
земли протяженностью на многие дни пути. Днем жара стояла
неимоверная, и путешествовать в дневное время стало невозможно.
Поэтому с наступлением утра сооружались большие навесы, дающие хоть
какую-то тень, и большинство путешественников, кроме караульных,
спали под ними вповалку. Когда же дневное светило начинало
клониться к закату, караван оживал, ужинал – или, вернее сказать,
завтракал – а затем снимался с места стоянки и трогался в путь.