Были там и куда более неприятные вещи. Оказывается, и это
Загоруйко для себя открыл впервые, у великого князя и извращённые
наклонности. Одна из проституток сообщила, что несколько раз «Дар»
(так именовали «клиента» для конспирации) попросил… На этом моменте
Никанор Иванович задумался: «он попросил меня взять указательный
палец и задвинуть ему в гудырь».
«Что это за слово такое?» – подумал майор и полез за словарём
Даля. Но ничего там не нашёл. Достал «Энциклопедический словарь
Брокгауза и Ефрона». Но и там близко было лишь слово «гузырь»,
означающее мешок. Тогда Никанор Иванович позвал одного из сыщиков.
Тот, лишь прочитав слово, наклонился к майору и прошептал, слегка
покраснев.
– Точно? – нахмурился Загоруйко.
– Так точно!
– Фу, мерзость какая, – скривился Никанор Иванович и отпустил
подчиненного. Оставшись один, он вдруг представил, как его супруга,
Глафира Потаповна, вытягивает палец и засовывает ему в… – Господи,
прости и помилуй мя, грешнаго! – широко перекрестился майор. С
отвращением захлопнул персональное дело великого князя и
расстроился ещё сильнее. Он буквально ощутил, как погружается в
какую-то отхожую яму. Но поделать с этим ничего не мог.
***
После разговора с главным банщиком Афанасием, который давно был
на крючке у охранного отделения, Никанор Иванович немного
успокоился. Сексот обещал всё обставить таким образом, чтобы
великий князь навсегда позабыл дорогу в другие заведения, кроме
«Банного дома Никитиных». Особо верить мужику не хотелось, но и
выбора не было. Приходилось доверять. Тем более Афанасий много лет
служил верой и правдой.
Он-то знал, что будет с ним, если ослушается. Много лет назад,
когда Афонька только приехал в Москву, соблазнился лёгкими
деньгами. Примкнул к шайке головорезов с Сухаревки. Те взяли
деревенского простофилю на дело – дом купца богатого ограбить
решили. Сказали недотёпе, что нет там никого. А хозяин вернулся
раньше. Хорошо, один. Его схватили, пытали, чтобы сказал, где
кубышка с царскими золотыми червонцами.
Купец оказался очень жаден. Ничего не сказал, и Афоньке
приказано было его убить. Он с дуру-то воткнул нож в бок купца, да
и удрал с остальными. А тот возьми, да и выживи. Вскоре подельников
Афоньки взяли с поличным (они несколько вещей из обворованного дома
продавали). Через них вышли на новенького. Купец в него пальцем
ткнул – «он меня резал». И быть бы Афоньке на вечной каторге, если
бы не молодой в ту пору сыщик Загоруйко. Он понял, что Афанасий
может быть полезен. Высок, красив, – его только бы пристроить в
нужное место.