-
Да-а-а, старое шитье, а до сих пор красиво смотрится, - вздыхала пожилая тетка,
оглядывая скатерть из плотного шелка с изумительной вышивкой по краю.
-
Немодная, - безапелляционно бросила Стефка. – Такие уже и не увидишь.
-
Не скажи, такая вещь дорого стоит.
Они
еще долго обсуждали ценность моей скатерти, мало обращая на меня внимание. Я же
занималась тем, что мне приказали – рассматривала простыни, полотенца, салфетки
и прочую ерунду на предмет целости и ценности. Чтобы без дырочек, чтобы без
жучков и моли на шерстяных шалях, чтобы швы на белье были ровно прострочены, не
потрепаны.
- Ох,
рукодельница матушка ваша была, - с язвительной ноткой покосилась на меня
Стефка.
-
Помню ее, красавица была-а-а, - потянула другая служанка. – Все господа в
городке на нее заглядывались, а досталась господину Кастри.
Я
едва заметно пожала плечами. Какое мне дело. Я тут вообще случайно, мимо
проходила. Служанки еще долго болтали, не торопясь и не особо следя за
качеством чужого белья. Потом зашла повариха и срочно их позвала – бал, а
готовить на такую прорву людей некому.
Они
ушли, и хорошо, слушать их бабские разговоры – мало удовольствия. Рутинная,
однообразная работа успокаивала. Я брала стопку из шкафа, и проверяла каждую
вещь. Хорошая – откладывала в одну сторону, старенькая, с дефектом – в другую.
Так
я успела проверить одну, вторую, третью стопку белья. А на четвертой, вдруг почувствовала,
что под пальцами, схватившими простыни, что-то есть. Что-то нестандартное.
Бросив белье на диван, я раздвинула кучку и… И уставилась на конверт,
спрятанный в белье, между простыней. Опаньки!
Это
был большой бумажный конверт. Открыла его и увидела письмо, а в уголке – какая-то
металлическая вещица. Кулон на серебряной цепочке. Камень в оправе показался
недорогим. Вообще-то, я мало разбираюсь в таких вещах. Ладно, разберемся.
Развернула
письмо, и начала читать. И чем дальше пробегала глазами по строкам, тем
изумленней пялилась в лист бумаги.
Надо
сказать, что я довольно легко освоила грамоту этого мира. Не знаю, что тому
причина. Или память девушки, или схожесть языка… Скорее, первое. Неосознанно,
мой мозг сумел приспособиться к разуму Мари Кастри. К ее серым клеточкам, к ее
подсознанию. Возможно.
С
переездом из лекарской мэтра Вински я успела убедиться в своей способности
читать тексты, что продвинуло меня в знаниях новой реальности. И сейчас я без
труда углубилась в письмо, чужое, не мое. Но в нынешней ситуации, меня это уже
не смущало.