Я
услышала насмешку в голосе лекаря. Он хмыкнул и ответил.
- У
меня крепкая и надежная репутация, мадам Кастри.
Честь вашей семьи не пострадает. Ее будут окружать монахини ордера Святых Небес.
Они уже в дороге и скоро прибудут в дом.
Неизвестная
мне мадам Кастри с неприязнью усмехнулась. Нет, я не видела ее лица, но
интуиция, или предчувствие, или что-то из этого разряда вдруг кольнуло в груди.
Я буквально кожей поняла, что ей очень не понравился ответ лекаря.
-
Вы уверены, что монахини в вашей лекарской позаботятся надежней, чем семья? Мы
в состоянии обеспечить за Мари надлежащий уход, а вам оплатим ваши хлопоты.
-
Два-три дня девушке нельзя двигаться. Нет, госпожа Кастри, оставим все так, как
есть, - ответ лекаря прозвучал жестко, что меня удивило. Вдруг сложилось
впечатление, что я слышу только видимую, так сказать, парадную часть беседы, и
не улавливаю глубинный смысл.
-
Хорошо, - ответила моя «родственница», да только слух уловил нотки недовольства.
– Но через два-три дня мы ее заберем, господин Вински.
-
Как скажете.
В
комнату вошли.
- К
вам срочно посетитель, - прозвучал голос служанки, и лекарь вышел из комнаты,
пообещав вернуться через две минуты, только узнает в чем дело.
Стоило
ему выйти, как надо мной склонились. Я явственно расслышала, как надо мной
засопел недовольный нос.
-
Гадина! – прошипели мне в ухо. – Гадина! Сбежать решила?!...
В
груди, от неожиданности, ухнуло. Закопошились страхи, смешанные с
неизвестностью. Честно говоря, такого я не ожидала и впервые порадовалась, что
лежу в доме незнакомого лекаря, который явно что-то про меня знает и держит под
своей защитой.
-
Госпожа Кастри, целитель просит вас в кабинет, - в дверях прозвучал голос
помощника. И неизвестная меня родственница ушла. А я осталась наедине со своими
мыслями. Сейчас у меня были только они. Ни тела, которого я не чувствовала, ни
привычной реальности, ни понимания – где я и кто я. Проще говоря, ситуация для
маленькой психиатрической клиники.
Три
дня надо мной заботливо ухаживали неизвестные мне женщины. Поили отварами,
шептали молитвы, лечили жужжащим аппаратом и ласково приговаривали что-то
успокаивающе. На четвертый день я открыла глаза.
Это
был апогей моих мучений и страхов перед неизвестным.
-
Очнулась, милая, - до моего лба дотронулась женская рука. Я повернула голову и
увидела монахинь. По облачению – представительницы ордена босых кармелиток. Но
понятное дело, это подобие, и не более того. Язык, на котором они читали надо
мной молитвы, имел мало сходств с латынью, и на французский не походил. И
одеяния другое… Только подобие.