Наверно, ужин на двоих не поместился в кухонный лифт, поэтому,
его подают на сервировочной тележке, которую, на террасу
закатывает, одетая в униформу, женщина средних лет. С невозмутимым
видом, не обращая внимания на кроваво–винную лужу у нас под ногами,
женщина переставляет основные блюда на наш стол. Остальное,
оставляет на тележке.
– Госпожа Лёр, мне пригласить уборщицу? – задаёт она дежурную
фразу. Видимо, устроенный Машей потоп, её, всё же, напрягает.
– Благодарю, Роза, – отвечает ей девушка. Мы справимся сами.
Женщина желает нам приятного аппетита и бесшумно уходит. Маша
встаёт и следует за ней, в свою комнату.
«Переодеваться и мыть руки» – догадываюсь я, когда обращаю
внимание на пятна крови на её халате и руках. – «Снова, моей.
Блин»
Девушка возвращается минут через десять, одетая, на этот раз, в
просторную, длинную, чёрную футболку. В её руке – тряпка, ещё
сегодня утром, бывшая белым платьем. Она кидает эту тряпку в лужу,
встаёт на колени и вытирает ею пол. Потом, поднимается, ногой
отшвыривает тряпку в угол террасы, вдогонку к осколкам, и садится
на своё место. Пододвигаемся к столу и молча приступаем к
трапезе.
Ужин не отличается изысками, как мне представлялось. Никакой
ресторанной подачи блюд, никаких кулинарных шедевров. Всё, скорее,
по–домашнему. По богатому домашнему.
Маша берёт себе пасту с какими–то морепродуктами, я же, налегаю
на свиную поджарку в сливочном соусе с овощным гарниром. Запиваем
всё это великолепие предпоследней бутылкой вина, к которому подали
фрукты, большую, сырную тарелку и мидии! С сомнением поглядываю на
закусь, ибо затолкать в себя столько еды, и оставить место для
чего–то ещё не представляется возможным.
– Чем думаешь заниматься, когда покончим с этой котовасией? –
спрашивает меня девушка, когда я, набив желудок, отодвигаюсь от
стола и с бокалом в руке удобно устраиваюсь в шезлонге. Маша, в
отличие от меня, чревоугодием не страдает, поэтому, немного
поклевав свою порцию, выбывает первой. Сейчас, она, закончив
отпивать из своего бокала, с любопытством на меня поглядывает в
ожидании ответа.
Задумываюсь.
Всё то, о чём я размышлял, остаётся в силе. Мне нужно ставить
голос, восстанавливать утраченные, за время, проведённое в
заключении, навыки игры на синтезаторе и подвижность телу. Нужны
деньги. Банально, на одежду и какие–нибудь развлечения. По жилью и
еде всё ещё рассчитываю на щедрость хозяйки. Дальше, если я
планирую исполнять Майкла Джексона – это ещё и «вижуал». Нужно
будет снимать клип, ну и концерт организовать недёшево. Потом, мне
нужна ЁнЭ. Можно было бы найти нового менеджера здесь, в том числе
из–за банального английского, на котором, тут разговаривают
поголовно. Но, уж больно я к ней привык. Родных как–нибудь вывезти
надо. Что там ещё? Суды? Нужно заняться своими исками, в отношении
агентства. Нельзя игнорировать факт воровства, да и все права на
использование моих композиций отозвать не помешает. «Миллион дел!»
– как однажды выразилась Маша. – «Или, дел на миллион? Пф–ф!»