- Идем быстро, но тихо!
Стараясь обходить лежащие на земле
ветки, чтобы избежать выдающего шума, я старался идти как можно
быстрее.
Вдруг мама тихо дернула меня за руку,
зашептала.
- Никита! Отец отстает!
Я обернулся. Отец двигался далеко
позади, сильно хромая на левую ногу. Лоб блестел от пота, видно,
что он очень устал, хотя старался не подавать вида, натужно
улыбался нам.
- Черт, - вырвалось у меня.
Я отдал сумку маме, подошел к нему,
взял за руку и присел.
- Ты что собираешься делать? –
спросил он, отстраняясь.
- Покатать тебя немного хочу! – и
одним движением закинул себе на плечи. Удобнее обхватил одной рукой
его руку, другой ногу. – А то ты меня в детстве катал на себе, а
мне все никак случай не представится!
Мама с сомнением и страхом пошла за
нами, поддерживая отца сзади. А тот все бормотал.
- Тяжело ведь, устанешь быстро! Я, не
смотри, что маленький, говна во мне знаешь сколько! Мать,
подтверди!
- Это уж точно, - откликнулась мама
совершенно серьезным голосом.
Неудобная ноша все норовила
зацепиться за торчащие ветки. Приходилось узкие места проходить
боком, что невероятно осложняло и замедляло передвижение. Спустя
минут пятнадцать мышцы ног забились, колени начали подгибаться, пот
застилал глаза. Я остановился, опустил отца на землю, перевел
дыхание.
- Сколько ты весишь? – спросил я.
- Ну, килограмм где-то семьдесят уже
много лет, - ответил он, - если пельменей не наелся.
Я присел рядом с ним, вытер пот с
лица, в горле словно наждачная бумага. Мама протянула мне
полупустую бутылку воды. Я сделал пару больших, жадных глотков,
усмехнулся, глядя на отца.
- Не надо было тебя хлебом кормить.
Ты, по-моему, тяжелее килограмм на двадцать стал.
Отец нервно и натянуто засмеялся.
Понятно, что ему не нравится роль обузы.
- Ну, я отдохнул, можно дальше
двигать, - сказал он.
- Ага, отдохнул, - ответил я,
прополоскал горло. – Ну-ка, покажи свою ногу.
- Да нормальная у меня нога. Сейчас
расходится и совсем…
- Ты покажи сначала! – перебил я,
посмотрел на маму. Она понимающе кивнула, подошла к мужу, задрала
штанину и ахнула, зажав рот рукой.
- Да-а, - протянул я, глядя на
опухшую покрасневшую щиколотку. - С такой ногой ты сам далеко не
уйдешь. И чем дальше, тем только хуже будет.
- Да ничего! Справлюсь! – возразил
отец с таким видом, будто мы собрались его бросить здесь как
больную собаку из упряжки.