- Как же так, Никита? – пыхтит чуть
ли не в лицо. - Кто-то же должен управлять семьей, быть главным,
решать конфликты в семье! Кто, если не муж?! Это же закон природы!
Самец главный всегда!
Но Серый опять вставляет.
- Это может быть и жена!
- Что? – закипает Петрович, - жена?
Самец?! Да женщина вообще не человек!
- Вот как! – не унимается Серый, - а
кто же по-твоему? Бесплатное пгиложение? Или как там у вас:
кугица-наседка, что ли?
Петрович немного озадачился, сморщил
лоб, заиграл желваками.
- Конечно, - говорит он, - не курица,
это перебор, тем более это, как ты там назвал, но… она… она, -
Петрович не может никак подобрать нужное слово, - она хранительница
домашнего очага, воспитательница детей и… и…
- И? – передразнивает его Серый, - ты
еще Библию вспомни, стагый коммунист!
- Что? – взрывается Петрович. С лица
его мигом сходит краска, - ты святое не тронь! – кулаки сжимаются,
тело подается вперед, - я имею в виду не Библию, а мое
коммунистическое… это, как его…
- Начало что ли? – поддразнивает его
Серый, ухмыляясь. Петрович чешет затылок. – Или конец?
Пока до Петровича доходят его слова,
я решил остановить их утреннюю словесную разминку.
- Так, все! Брэк! Хорош вам уже
петушиться на сегодня! Пора работать начинать! Серый за комп,
Петрович на склад. Сегодня наверняка шеф перед праздниками
появиться.
Серый утыкается в свой комп, а
Петрович выходит, кинув напоследок:
- Мы еще с тобой договохим,
умник!
И, заметив, как меняется в лице
Сергей, довольно улыбается: смог-таки ответить этому
выскочке-недоучке!
Серый вскакивает, но кричит уже в
закрытую дверь:
- А дгазниться не честно, понял!
Он сел за свой стол, набычился,
уставившись в пустой экран.
- Ну что, получил? – сказал я,
усмехнувшись. – Похоже один-ноль в пользу Петровича.
- Так не честно, - повторил Серый. –
Ты же видел: я по-умному, словами… а он?
- Но сегодня мяч на твоей стороне, а?
Я удивляюсь, как у вас до драки каждое утро не доходит.
Серый откинулся в кресле, развел руки
в стороны, улыбнулся:
- Не пгеувеличивай, Никитос! Ты же
понимаешь, что мы с Петговичем спогим по-дгужески, так сказать. Я
же его, стагого пегдуна, по-своему люблю.
- Заметно.
- Да ну! – машет рукой Серый. - Он же
в душе добгяк, – задумчиво чешет затылок. – Ну, может где-то очень
глубоко.
- Это уж точно, очень глубоко, -
вздохнул я, погружаясь в Сеть.