Первую экспедицию собирали с трепетом. Со всего мира стекались
лучшие ученые. Государства определили военное сопровождение. СМИ не
умолкали об этой экспедиции. Мы же входили в состав четвертой и уже
не вызывали такого восторженного интереса у публики. Новизна
ощущений таяла, маршрут был стандартный – к звездам Центавра.
По-прежнему не были запланированы высадки на планеты. Мы рассеивали
над ними микрозонды и собирали данные: температуру, состав
атмосфер, движение воздушных масс, фото-видео съемку. Планеты
определенно были населены живыми существами, но пока не получалось
составить представление об уровне их развития. Ни радиопередач, ни
других волн от них не исходило. Световой иллюминации от городов и
поселков тоже видно не было. Но мы же и ожидали найти что-то
ДРУГОЕ, отличное от человечества.
Первым ушел в распад Ксавье Бушар, наш погодный аналитик. Все
началось с легкого недомогания. Он жаловался на спутанность мыслей,
сенсорные галлюцинации, головную боль. Врачи ничего не нашли.
Выдали обезболивающее и предписание больше отдыхать. Распад застиг
его за работой над отчетами зондов – все тело охватило судорогами,
глаза потемнели, а в следующее мгновение… нет, он не разлетелся на
куски и не рассыпался кучкой атомов. Он… перемешался. Я не знаю,
как подобрать другой термин, но именно это и произошло с ним -
кости, кожа, связки, кровь, части внутренних органов, все в теле
сменило свое место. Кажется, мы все, кто находился рядом с ним в
помещении, кричали. Но это не помогло ни ему тогда, ни нам
впоследствии.
Только на двенадцатом распаде Акихиро нашел комбинацию
психотропных препаратов, которые останавливали этот процесс.
Стабилизировать пациентов полностью он не смог, но предотвратить
распад и вывести на некоторое время организм в стабильное состояние
оказалось реальным.
Что с нами случилось: болезнь ли это, вирус, или мы просто сошли
с ума, еще предстояло выяснить. Симптомы были у всех членов
экспедиции. Я тоже теперь постоянно слышал какой-то шепот,
шуршание, звук струящейся воды, чувствовал то ветерок, то жар по
коже. Было ощущение, что в своей голове я не один - там миллионы
меня. И каждый я находился в какой-то своей точке пространства -
смотрел ли на воду или на близкую звезду, с кем-то говорил или пел
песню – все это одновременно собиралось у меня в сознании. Я был
сразу везде.