Так и заснула, пока в моей голове крутилась безумная карусель –
только на этот раз лица поменялись. Чак и Кристиан. Кристиан и Чак.
С одним я могла бы быть, возможно, счастливой – если бы приняла его
истинную сущность. Но мы оказались разделены нерушимой преградой –
временем. Другой был рядом, но делал ли он меня счастливой?
Нет, боюсь, что нет.
***
На следующий день, ближе к вечеру, я вошла в антикварный
магазинчик Селин. Она была там, но, кажется, уже собиралась
уходить.
– Вы закрываетесь? – с некоторой досадой спросила я. Любопытство
жгло меня изнутри.
– Да. Ты хотела что-то приобрести?
– Нет, я… – Я замолчала. «Посмотрю по ситуации», называется. И
что мне говорить? Лучше бы все заранее придумала. – Я хотела кое о
чем вас спросить, но… наверное, это долгий разговор.
– Вот как? – Селин изогнула тонкую бровь. Сегодня на ней была
черная шляпка и черные же перчатки. – Ты меня заинтриговала.
Я молчала, а Селин все так же выжидающе смотрела на меня.
– Вы знаете, кто такой Кристиан Валентрис? – на одном дыхании
выпалила я.
Я все прочитала по ее лицу. Она пыталась удержать маску
хладнокровия, но не смогла. Вспышка изумления в красивых глазах – и
мне все тут же стало ясно.
– Знаете. Вы – та самая Орхидея.
Краска отхлынула от ее лица. Селин покачнулась. Прикрыла глаза и
некоторое время стояла без единого движения.
– Итак, ты все знаешь. – Кажется, она совладала со своими
эмоциями и выглядела на удивление спокойной и собранной. – Тогда
что тебе нужно?
– Не знаю – догадываюсь, но полной картины не вижу, – отрывисто
сказала я. – А то, что выходит… не укладывается у меня в голове.
Мне нужны ответы.
– Пойдем. Ты права, разговор предстоит долгий.
Селин заперла магазин и направилась вниз по улице. Вслед за ней
я поднялась на крыльцо, выкрашенное ослепительно-белой краской –
прямо в тон ее сегодняшнему наряду. Селин распахнула дверь,
приглашая меня войти.
Внутри царила безукоризненная чистота. Представшие моим глазам
гостиная и кусочек кухни обставлены со вкусом. Было заметно, что
Селин любит простор и роскошные вещи, а уж о ее любви к старине не
стоило и говорить.
Я села на длинную софу перед давно остывшим камином. Селин
появилась несколько минут спустя. На серебряном подносе стоял
чайничек и две чашки.
– Пей, милая.
Селин грациозно опустилась в кресло напротив, положив ногу на
ногу. Улыбнулась своей кошачьей улыбкой, но та быстро поблекла,
словно была вынужденной, фальшивой. Улыбаться ей не хотелось.