Интересно, как там отец? — подумал Ганс. Едва он успел подумать, как картинка начала таять, и кухня сменилась комнатой отца. Здесь все было как всегда: сгорбленная плачущая фигура с портретом в обнимку, рядом кувшин со злополучной наливкой.
— О, и кувшинчик знакомый, — произнесла ведьма. И тут же хлопнула себя по лбу: — Вспомнила! Тетку вспомнила! — воскликнула она, вцепилась в Ганса и тряхнула его за плечо.
Изображение в котле дрогнуло и исчезло.
— Вспомнила! — ведьма от радости чуть ли не в пляс пошла. — Она ко мне приходила, зелье приворотное просила! Стало быть, для папаши твоего!
Ганс прищурился.
— Так, значит, это ваша работа, — вкрадчиво произнес он, чувствуя, как начинает подниматься со дна души копившаяся все эти годы обида.
— Да, моя, — гордо произнесла ведьма и приосанилась.
— И чего вы так радуетесь? — эмоции уже грозили вылиться через край, но Ганс еще держался. — Вы нам с отцом жизнь испортили!
— Успокойся, — она снисходительно похлопала Ганса по плечу, и это стало последней каплей.
— «Успокойся»? Да вы… вы… — Ганс хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. — Вы… Я вас ненавижу!
— Эка невидаль, — ничуть не смутилась ведьма. — Если бы за каждого ненавистника мне доставался хотя бы медный грош, я бы уже озолотилась. Но некоторые платят. Вот мачеха твоя, к примеру, десять золотых отдала. Но с тебя я денег не возьму, помогу бесплатно.
— Вы… что? Поможете? Но как?
— Как-как, — передразнила ведьма. — Молча. Я приворожила, я и отворожу.
— И с чего вдруг такая щедрость? — Ганс посмотрел на нее с подозрением.
— А с того, что твоя дорогая мачеха — мерзкая корова! — ведьма уперла руки в боки. — Она мою любимую кружку разбила! И пол истоптала! И вообще, вела себя как свинья!
— И чего ж вы ее не послали? Ведьма вы или кто?
— Я — ведьма. А она — дура. Приворот десять золотых не стоит. Думала — уйдет, а она заплатила. И как я могла отказаться?
— Продались!
— Неважно. Ты хочешь отворожить мерзавку или нет?
— Хочу!
— Тогда по рукам!
— По рукам!
И ведьма принялась за работу.
Спустя пару часов она уже напутствовала Ганса в дорогу:
— Вот, — произнесла она, вручая Гансу крошечный бутылек с притертой пробкой. — Выливаешь это в кувшин и уходишь, — она посмотрела на небо, — и чтобы до заката вернулся!
— Понял, — кивнул Ганс и двинулся в путь. К счастью, до дома было недалеко, и у него имелись все шансы вернуться засветло.