Только у Агреста-младшего начинался период бунта, и ругательства
— это только первая ласточка.
Вздохнув, я пересказала разговор с Тикки. Кот слушал
внимательно, задавал уточняющие вопросы, и я видела, как его
недовольство медленно растворяется. Всё же, Адриан был умным парнем
— не устану это повторять.
— Значит, нельзя, — в итоге протянул он, даже не скрывая своего
расстройства. — А ведь я даже не уверен, что ты…
Он замолчал и сжал мою ладонь. Я успокаивающе погладила парня по
плечу, думая, как бы дать ему знак, но при этом не порушить дырявое
полотно магии.
— У тебя день рождения девятого апреля, — медленно сказала я,
пытаясь воскресить в памяти наш недавний разговор. — И, хотя я
могла просто найти это в интернете, всё равно вытянула из тебя… и
поддался ты легко, хотя должен быть упёртым, как настоящий баран.
Овен же.
Адриан улыбнулся — словно солнце решило снова выглянуть из-за
горизонта.
— А я у твоей мамы спросил, — сказал он, не прекращая широко
улыбаться. — У тебя восемнадцатого августа.
Я кивнула, думая о превратностях судьбы. Восемнадцатое августа —
тот день, который я в прошлой жизни выбрала для себя вместо
обычного дня рождения. Просто чтобы дистанцироваться от прошлой
семьи, матери-алкоголички, деспотичной бабки и инфантильного
деда.
Адриан подсел ближе ко мне и обнял. Его хвост обернулся вокруг
моей талии.
— Я рад, что это ты. Правда… но что насчёт твоих двадцати шести
лет? — внезапно спросил он, отстраняясь.
Я закатила глаза.
— Не всё сразу, котёнок.
— Но, Ледибаг!..
— Би-и-ип.
Забавно, что поварской конкурс, на который и приезжал Ван, по
итогу закончился ничем. Ходили слухи, что его переносят в другую
страну, где акумы не разгуливают по улицам и в меню нет человечины,
но официальных подтверждений я этому так и не нашла.
Членам жюри мэрия выписала неплохие чеки как компенсацию.
Джаггеду, как постояльцу отеля Буржуа, Андрэ лично разрешил
проживать с крокодилом, - гусары, молчать! - в течение месяца и не
платить за это штрафы.
Хлоя, естественно, этим была недовольна.
— Он меня бесит! — бубнила Буржуа во время нашей очередной
встречи. — Как лишняя капля соуса на тарелке, ломающая всю подачу
блюда. Опухоль моей жизни!
Снизу раздавались крики, треск стекла и утробное ворчание.
Последнее ещё непонятно кому принадлежало: Джаггеду или всё-таки
крокодилу? Хотелось думать, что отец у Луки не мог выдавать такие
звуки, но чёрт его знает.