…..
Очнулся я после операции только на следующее утро от диких
стонов чуть ли не на ухо. С трудом разлепив глаза, осмотрелся.
Какая-то каморка с половинкой окна и на три кровати. На соседней
сидел мальчик лет десяти-одиннадцати и, под довольно громкое
подвывание, баюкал культю левой руки. Сквозь кулёк намотанных
бинтов у него уже проступила кровь. А сам виноват, не надо ею
махать и её же теребить. Больно, понимаю, но так фиг у него шов на
культе заживёт.
Интересно, а откуда я это знаю? Ну, про швы и культю? Может,
читал где? Ладно, потом повспоминаю, сейчас только пить хочется. Во
рту дикий сушняк, как после похмелья или приёма антибиотиков. Не
иначе меня вчера усыпили при помощи какой-то наркоты. Интересно,
какой? Но поразмышлять на эту тему, а тем более попытаться найти
воды, я не успел. Увидев, что я очнулся и смотрю на него, соседский
мальчишка зло оскалился и почти выплюнул в мою сторону непонятную
фразу, очень смахивающую на ругань.
- Хуорапэнникка, хае ветта!
- Кхрр, кха, шшс! - попытался я не остался в долгу, но
пересохшее горло и непослушный язык трансформировали моё «кисс май
асс» в неведомую хрень. Ну, хоть руки меня слушаются, и я смог
показать ему средний палец на правой руке.
Пацан удивленно на меня вытаращился, потом осклабился и уже
набрал в грудь воздуха, чтобы продолжить наше, явно
высококультурное, общение, но ничего сделать не успел. В комнату
вошли две женщины и боевой запал соседа моментально сдулся.
- Ой, ты уже проснулся, а тут матушка к тебе приехала, -
радостным тоном проворковала мне женщина в белом платье с красным
крестом на груди. - Ты опять перевязку трогал? - при виде мальчишки
с кровью на бинтах она, тут же забыв про меня и про приведенную ею
женщину, схватила его за здоровую руку и куда-то поволокла.
- Мита куули пойка? - спросила у меня оставшаяся женщина, а до
меня только сейчас дошло, что услышанное ещё вчера слово «пойка»,
переводиться на русский как «сын». Вот только откуда я это знаю? Я,
что? В Финляндию ездил?
Моя новая мама тем временем напоила меня водой, обула в вязанные
тапочки и за руку сводила к отхожему месту. И все это время
продолжала говорить, говорить и говорить. Я в ответ только глупо
улыбался, не понимая ни единого слова. При моих улыбках женщина
тоже начинала улыбаться, ерошить мне волосы выбивающиеся из под
бинтов и радостно вздыхать. Похоже, мне досталась неплохая мама, и
это радовало. Так как вспомнить своих родителей из прошлой жизни я
так и не смог. Помнил только кладбище и три гранитных памятника,
маме, отцу и брату. Как в тумане, никаких надписей и
фотографий.