Что он там писал, не знаю — мне никто ничего подписывать или
проверять не предлагал. Закончив, Ладинье снова приложил к
документу штамп, — кажется, уже другой — помахал листом в воздухе,
просушивая, и отложил в сторону. Окинув меня еще одним оценивающим
взглядом, мастер черкнул еще несколько строк на небольшом клочке
бумаги и протянул мне.
— Отдайте дежурному у выхода. Он знает, что делать. И удачи.
Я подскочила с места, схватила бумажку одной рукой, другой
по-прежнему прижимая к себе кофр, как любимое дитя, и неуверенно
застыла у стола мастера.
— И все? — недоуменно поинтересовалась у вновь уткнувшегося в
записи Ладинье. Он поднял глаза и прищурился, с интересом
разглядывая.
— А что бы вы еще хотели? — уточнил он не без ехидства. Я
помялась, поскольку сама не знала, что именно еще хочу. Инструкцию
к новому миру? Гида-экскурсовода? Что-то мне подсказывало, что
подобного я не дождусь, поэтому с сожалением покачала головой.
— Ничего, спасибо. Извините за беспокойство, — на автопилоте
выдала я, попятившись к двери. Мастер проводил меня насмешливым
взглядом и вернулся к работе.
Дежурный за стойкой тоже писал, только куда вдохновеннее и с
большим энтузиазмом. Перегнувшись через узкую полосу дерева, я
оценила ровные строки с деликатным наклоном и обилием завитушек,
про себя отметив, что язык незнакомый и прочитать я это вряд ли
смогу, но выглядит как стихи. Заметив мой интерес, суровый бородач
чуть покраснел видимыми частями лица и прикрыл творчество
лопатообразной ладонью.
— Вот, мастер Ладинье просил передать, — я протянула ему
исписанный клочок. По дороге я и его попыталась разобрать…
Безуспешно. Но там еще можно было списать на врачебный почерк, а
тут явная каллиграфия, по-прежнему не поддающаяся расшифровке.
Похоже, читать мне придётся учиться заново.
Бородатый стихоплёт бегло просмотрел написанное на листке,
причём никаких видимых затруднений не испытывая. Профдеформация,
наверное. Аптекари же как-то рецепты разбирают.
— Сейчас, — кивнул он мне и ушел куда-то в подсобное помещение,
расположенное сразу за конторкой. Предоставленная сама себе, я
огляделась. Побитых и закованных в кандалы уже куда-то дели, и
вообще людей в холле было поменьше, чем когда меня привели. Все
были чем-то заняты, и на меня никто внимания не обращал. Слишком уж
демонстративно. Стоило мне отвернуться к стойке, как я спиной
ощутила ощупывающие мою обтянутую джинсами пятую точку взгляды.