- Пол дела сделано. – Взор Тирисфаля устремился вправо. –
Осталось последнее.
Пролетев не больше двадцати метров, он уперся в каменные высокие
врата. На левой створке была изображена маленькая девочка. Она
лежала на земле, в луже. А по ней шли безликие человеческие
фигурки. На правой же, нищий старик в оборванных лохмотьях, свесив
голову к груди, протягивал вперед тонкую, как тростинка, руку с
чашей. Он просил подаяний. На верху же, сразу на обеих половинах,
словно занимая главенствующее положение, стояла женщина, попирая
ногами нижнюю пару. Одной ладонью она закрывала рот, вторую держала
на животе.
От одного вида трех барельефов колдуну стало дурно.
Прикоснувшись к поверхности камня, он застыл, поглощенный
чувствами. Разом взыграли горечь, душевная боль и внутренний холод.
Вдруг стало казаться, что добытого в последней стычке золота – до
слез мало. Все драгоценные камни в бездонной сумке – пыль.
Скопленные редкости – ничто. Следом в сознание начали
проскальзывать мысли об убийстве за один косой взгляд. Вспыхнуло
желание показывать свою силу, знания и умения всем подряд. Недавние
размышления о помощи людям, ради взращивания Человечности, породили
настоящий ужас. Вспыхнул страх быть непонятым, показаться…
слабым.
Отпрянув, чернокнижник взглянул на преграду иначе, с
пониманием.
«Просто не будет, да? Там сокрыты мои настоящие страхи. Не
мелочевка…»
Подобравшись поближе ко вратам, несколько секунд поколебавшись,
демонолог возложил на них свои дымчатые длани, обернутые в черные
латные перчатки. Снова пришли нахлынули страхи. Но в этот раз он не
поддался, волевым усилием задавив первые ростки и толкнув каменные
створки вперед.
Ментальное ослабление, в наказание за столь глубокое влияние,
“больно” укусило в ответ. На несколько секунд все в голове
чаротворца спуталось в единый комок. Однако путь был открыт.
Пролетев внутрь, он быстро осмотрелся, улучшившаяся видимость
позволяла. Имелось три дороги, соответствующие сторонам изображений
на вратах.
Особо не думая, Тирисфаль направился налево. Всего два метра, и
он оказался у порога одинокой комнатки без двери.
Наружу, прихрамывая, ступила малышка, не старше двенадцати лет.
Светлые волосы растрепаны, некоторые локоны слиплись от грязи.
Некогда белое платьице почернело, на нем видны следы засохшей
крови. Лицо разбито, все в синяках. Глаза плотно закрыты, веки
впалые.