Двое молодых людей в белых халатах оттеснили от меня помогавшую
мне парочку. Один деловито проверил пульс, заглянул в глаза,
проверяя зрачки. Другой стащил рукав пальто, споро натянул манжету
измерителя давления.
- Сто тридцать на восемьдесят. Бабуль, да вы космонавт. -
Хохотнул первый, глянув на показатели. - Как зовут?
Я попыталась представиться, но язык не слушался.
Фельдшер помрачнел, кивнул коллеге, который быстро сбегал за
каталкой. Меня перегрузили с лавочки на раз-два - вес у меня
птичий, сложно не справиться.
Противно заскрипели колёса каталки, характерно хлопнули
закрывающиеся дверцы скорой. Завыла сирена.
- Женщина около девяноста, подозреваю инсульт. - скороговоркой
отчитался медик по рации.
Все это я фиксировала, не особо уже понимая происходящее.
Последней осознанной мыслью, метавшейся в угасающем сознании,
была:
- Только не паралич. Хочу уйти быстро...
Страшно чесался нос.
Я подняла непослушную, тяжелую со сна руку и с наслаждением
почесалась, тут же мысленно ойкнув. На самом кончике носа, как
оказалось, зрел здоровенный подкожный нарыв, и он радостно
откликнулся дергающей, ноющей болью на неосторожное
прикосновение.
«Не паралич. Уже хорошо» мелькнула мысль и пропала, смытая
нахлынувшими воспоминаниями. Скамейка, приступ, скорая... я,
наверное, в больнице. Надеюсь, телефон из сумочки не украли, и я
смогу позвонить внучкам. Номера я их и так помню, но с аппаратом-то
попроще будет.
Приоткрыв глаза, я поискала взглядом сумочку. Осмотрелась еще
раз, уже более осознанно.
На палату комната походила мало. Ни тебе белых стен, ни
больничной койки. Я возлежала - другого слова не подберёшь - на
необъятном ложе, полном одеял и вышивки. Вверх от кровати уходили
деревянные резные столбы, и откуда-то оттуда, с высоты, помахивали
на сквозняке кисточки балдахина. Я полулежала, полусидела в
скоплении шелка и пуховых подушек, укутанная несколькими слоями
одежды и пледов по самые уши.
В кресле напротив меня сидела неизвестная девица, вместо
униформы медсестры, или хоть белого халата, облачённая в
средневековое платье горничной. Как это называла правнучка,
косплей. Причём погружение полное, и прическа подходящая, и лицо
без макияжа, и даже потертости на платье и переднике натурального
вида.
Девица вышивала, низко склонившись над пяльцами.