- Вы кто? - негромко спросила я.
В тишине комнаты это прозвучало, как выкрик. Девица вздрогнула,
подняла на меня округлившиеся от радости глаза.
Я тоже вздрогнула, только по другой причине.
Голос, вырвавшийся из моего горла, принадлежал кому угодно,
только не мне. Слишком высокий и писклявый.
Самым страшным мне всегда казалось остаться в здравом уме, но
немощном теле. Мама моя лежала семь лет полупарализованная. Агония,
которой я не пожелаю злейшему врагу.
Тем более себе, любимой.
Сойти с ума, впасть в маразм куда лучше. Окружающим, может, и
тяжело лицезреть тебя, пускающую слюни в пространство, но хотя бы
ты сама не осознаёшь проблем. Такой вот здоровый эгоизм.
Это я до сегодняшнего дня так думала.
Пока не начала сходить с ума по-настоящему.
Мой взгляд растерянно бегал по лепному потолку, тяжелым сизым
гардинам, вышитому балдахину и деревянным резным столбикам в ногах
кровати.
Допустим, после инсульта мой голос изменился. Но почему я в
чужом доме? Не в больнице?
- Гроляйн, вы пришли в себя! - всплеснула руками девица и
куда-то улепетнула с завидной прытью.
Не успела ее остановить, чтобы допросить. Жаль.
- Это, Штирлиц, не больница. - констатировала я. - Это маразм.
Натуральный.
Решив, что свои вопросы решу сама, откинула одеяло и встала.
Ноги держали, хоть и с трудом. Пол оказался как-то ближе, чем
обычно, но я этот эффект списала на головокружение после приступа.
Мало ли, что померещится.
Доковыляла до кресла, в котором сидела сбежавшая девица.
Потрогала вышивку. Неплохо, вполне качественная работа. Только
сейчас я поняла, почему кресло стояло вплотную к окну.
Другого источника света в комнате не было.
Ни тебе лампочки под потолком, ни торшера, ни бра у кровати.
Ничего. Даже розеток в стенах не было видно. Вообще никаких
признаков электричества.
Я выглянула на улицу.
Ощущение, что я в деревне. Зелень, деревья, ни тебе смога, ни
машин.
И тишина. Слышно, как где-то вдалеке петух орет.
Дикую мысль о похищении я отмела сразу. Как и о розыгрыше.
Кому я нужна, так меня косплеить. Внучки-правнучки знают, что у
меня давление. Кстати, странно. Вроде волнуюсь, а в висках еще не
стучит.
С вида за окном я перевела взгляд на собственную руку.
Это еще что за чертовщина?
Кожа на руке светилась белизной и здоровьем. Владелица этой
ладони не поднимала ничего тяжелее иголки с ниткой, не обжигалась в
духовке и уж точно не жила на свете восемьдесят девять лет.