– Влад, – это было как полёт в бесконечную пропасть без дна. Кажется, я там застряла. В темноте. Одна. Внутри всё сжалось.
– Твой брат, – кивнул Индиго.
Он так и сидел: расслабленный, с руками на груди; глаза прикрыты тяжёлыми веками. Невероятно красивый – не знаю, почему я в тот миг думала об этом? Наверное, от шока. Или потому что мне срочно нужно было за что-то зацепиться, чтобы не упасть в пропасть, раскрывшую свою страшную пасть.
– Он легко определял «хвост» и научился вычислять тех, кто пытался отследить его передвижения. У него были причины шифроваться и скрывать тебя ото всех. Я могу его понять. Сейчас. Вот, наверное, поэтому выбор пал на меня. А ещё потому, что мой мозг был гибче, чем у тех, кто на этом собаку съел. Их же по мордам вычислить – плёвое дело. То ли дело – никому неизвестный ботан, который вечно на своей волне.
Индиго невесело усмехнулся. У губ его мелькнула и пропала горькая складочка.
– Не вдаваясь в подробности, мне удалось. Эйфория. Экстаз. Я смог, – снова та же горькая нота в его губах и словах.
Кажется, он этим не гордился. По крайней мере, сейчас – точно.
– К сожалению, я тогда не знал, что за этим последует. Но, как и все слишком умные задроты, я не из тех, кто сворачивает с полпути. На тот момент мною двигало совсем не благородство, увы. Хотелось ещё денег. Ну, и доля любопытства тоже сыграла свою роль. Я был похож на любознательного щенка. Вон, как Санта твой, – кивнул он на псинку, что прижался к моим ногам и спал, свернувшись колечком, – совал нос везде, куда только мог, рискуя остаться не только без носа. Я тогда не понимал, что большие деньги – это купюры, способные украсить пышный погребальный венок.
Он снова замолчал, а я сидела, не дыша, потому что всё, что рассказывал Индиго, не хотело укладываться у меня в голове.
– Я не знал, что запустил цепную реакцию, которую уже никак не мог остановить. Позже меня успокаивало лишь то, что если бы не я, нашёлся бы кто-то другой. А так… у меня появился шанс хоть немного всё исправить. Ты стала моим проклятием, Ника Зингер, – сказал он хрипло и открыл глаза. Смотрел не на меня, а куда-то в искривлённо-сюрреалистическое пространство. – Проклятием и благословением. А ещё шансом показать этому миру большой кукиш.