Я выдохнул, встал со стула и стал
забираться под одеяло. Совсем забыл... У Ямато же были родители.
Мама и папа. Интересно, что они думают о новой профессии своей
дочери?.. Беспокоятся, наверное. Я вспомнил взгляд, которым женщина
смотрела на меня, на Ямато, свою дочь, и у меня стиснуло
сердце.
И всё же, что мне теперь делать? Я
накрылся одеялом по шею и сложил руки на затылке. Просто подождать?
Скука смертная. Или вернуться в дом на берегу? Тогда пройдёт два
дня... Наверное. Я всё ещё не совсем понимал, как работает разница
во времени, но и рисковать мне не особенно хотелось.
Мой предшественник говорил, что мне
следует найти себе как можно больше разных носителей. Может, пора
воспользоваться его советом и подыскать ещё кого-нибудь в рамках
этого же мира?
Да, хорошая идея. Но как это сделать?
Туман всё ещё был чрезвычайно густым. Если я просто выйду на улицу
и буду брести туда, куда мне покажет компас, я только заплутаю. А
может и вовсе свалюсь с обрыва в море. Носителей вообще было
немного. Возможно, мне придётся пройти несколько километров, прежде
чем я смогу найти...
Стоп.
В моей голове точно сверкнула
молния.
Подождите... У меня уже был другой
носитель в пределах этого мира — тот самый мальчик, роды которого я
принял. Более того, я и так собирался его навестить, чтобы
проверить, исполняет ли Киёко мои наставления. Так почему бы не
совместить полезное с полезным?..
Я уже собирался откинуть одеяло и
подняться на ноги, как вдруг вспомнил, что делать этого ненужно;
тогда я наоборот закрыл глаза и погрузился в дрёму.
Покинув Ямато, я сосредоточился на
своей метке, пальце, который оставил внутри ребёнка. Какой это был,
ещё раз? Безымянный? Я попытался им пошевелить, и меня тотчас
заволок голубоватый вихрь...
В следующую секунду мир одновременно
расширился и сжался. Я обнаружил себя в горизонтальном положении.
Слева и справа возвышались деревянные решётки. Тюрьма? Нет...
Вернее, почти — это была колыбель.
Я уже собирался приподнять свою
маленькую голову, как вдруг совсем рядом запел выразительный
голос:
— ...Хвала великой матери, которая
породила чадо, кое положит конец бренному миру сему...
— Хвала! — ответил многоголосый
хор.
Я повернул голову и вдруг, к своему
удивлению, обнаружил, что нахожусь не в больнице и не в детской
комнате, но в просторном зале, битком набитом... Монстрами? Нет.
Людьми. В зале находилось больше сотни человек, на головах которых
чернели капюшоны с дырочками для глаз, напоминавшие напёрстки.
Среди них были женщины и мужчины. Некоторые из них были одеты в
платья, другие — в костюмы, третьи — в офицерские шинели и даже
военные мундиры, на которых блестели, освещённые беспощадным
электрическим светом, глянцевые чёрные пуговицы.