Хотя Аввакум и ругается. Нечего, мол,
втайне грешить! Жениться надобно!
Но покамест Феодосия тянула с этим
решением.
- Сейчас не о том речь, -
матушка, хоть и пыталась казаться строгой, но предательский румянец
сводил все впечатление на нет.
- А о чем, матушка?
- Жениться тебе пора.
Ваня внутренне подобрался. Да,
чего-то подобного он и ждал. Но – не хотел. На всю Русь святую,
православную, была только одна женщина, которую он хотел бы назвать
своей женою.
Царевна Софья.
Только вот пока за него царевну не
отдадут. И просить не стоит, только что в ссылке окажешься. А вот
как матери об этом сказать…?
- Мам…
- Завтра же могу тебе десяток
невест показать. И все счастливы с нами породниться
будут.
- Я…
- Ты не хочешь. – Феодосия
смотрела серьезно. – Ты, как и я. Я ведь твоего отца любила. Не
потому за Матвея замуж не иду, что сладко в грехе жить. Боюсь я,
что все между нами – мара, морок туманный. Проснуться боюсь,
взглянуть – и разлюбить. Как тогда мужу в глаза смотреть буду?
Ваня взял ладонь матушки в свои
руки.
- Мам… ты ведь счастлива. Ты
изнутри светишься. Такое не погасишь…
- Боюсь я покамест. Да только и
ты тоже светишься, сынок. Особливо как из Дьяково возвращаешься или
едешь туда. Там она живет?
- Там, - таиться смысла не
было.
- И кто ж она?
Ваня вздохнул. Мать не торопила, но
смотрела так, что и без ответа ее оставить не получится. Понимала,
что таиться не станет – хватит. И то сказать – возраст. Других уж
давно оженили… но и неволить сына?
Нет, так она не поступит. Даже если
девочка из безродной семьи – все равно ее примет.
- Сонюшка.
- Ох…
Феодосия даже за сердце схватилась.
Заболело вдруг. Никогда ничего такого не было, а тут словно иголкой
острой кольнуло. Одна была в Дьяково Сонюшка, лишь одна. Остальных
девушек Ваня мог и Софьями, и Соньками величать, а Софьюшкой и
Сонюшкой – только одну.
Царевну Софью Алексеевну.
Да что греха таить – думала Феодосия
и о таком повороте. Но…
- А она знает ли?
- Она меня как брата любит, -
синие глаза сына были грустными. – Ребенок она еще…
- Да уж шестнадцать ей минуло!
Другие в таком возрасте детей на руках качают!
- Она не другие. Она –
единственная…
И столько тоски у него было в голосе,
что Феодосия поняла – это все. Конец.
Ни на ком другом она сына не
оженит.
Хотя… конец – не венец! Она и сама
под венец шла не особенно смышленой… потом поумнела. Может быть,
Софья сейчас и не догадывается о Ванечкиных чувствах. И такое может
быть.