Автор же, для которого и была нарисована последняя обложка, эту
самую обложку спустя пару месяцев все-таки получил и очень
обрадовался, что ему не пришлось за неё платить.
*****
Мерзкая, жидкая грязь хлюпает под ногами при каждом шаге.
Никаких ботинок или сапог нет, от чего грязь просачивается между
пальцами, позволяя в полной мере ощутить все прелести стояния по
щиколотку в воде.
Наклон, воткнуть росток риса в грязь на определенном расстоянии
от предыдущего, сделать шаг, повторить.
Мысли ворочаются с трудом, но с каждой секундой я чувствую,
нечто неправильное.
«Какого хрена я делаю?» - эта мысль упорно мешала мне
сосредоточиться на посадке риса: «Какой к черту рис?»
Нельзя отвлекаться, иначе Чангу это может не понравится…
«Какому Чангу и где в Иркутске в это время года сажают рис?!» -
окончательно замерев и разогнув склоненную над ростками риса спину,
я медленно встал во весь рост.
Широко раскрыв глаза, я разглядывал тянущиеся во все стороны
ступенчатые водяные заводи, в которых, не разгибая спин, работали
одетые в откровенное тряпье сотни людей.
Мужчины, женщины, дети – все они старательно вытаскивали из
пучков ростков рисовые стебли, после чего бережно втыкали их в
колышущуюся воду.
Из-за того, что все были склонены к земле, было очень сложно
разглядеть хоть чьи-то лица, а уж конусообразные желтоватые шляпа
из соломы окончательно делали это дело бесперспективным.

«Подождите-ка…»
Я застыл и недоверчиво рассматривал возвышающиеся над водяными
полями зеленые холмы, а над ними самые настоящие черно-серые горы с
небольшими снежными верхушками.
Мы находились в низине, поэтому видимость была ограничена, но я
и так мог с уверенностью сказать, что это был совсем не
Иркутск!
Бах! - тяжелая оплеуха по затылку чуть было не заставила меня
рухнуть лицом в грязь. Лишь в последнюю секунду я успел подставить
руки, но даже так брызги щедро окатили мою одежду и лицо.
- Ленивый мальчишка! Солнце ещё высоко! Во имя духов, хватит
считать воробьев и вперёд работать! Рис сам себя не посадит! –
чей-то громкий крик чуть ли не ввинчивался в уши, заставляя болеть
даже зубы.
Мотнув головой, я решительно поднялся, горя желанием узнать, кто
же посмел меня ударить, лишь для того, чтобы упереться лицом чуть
ли не в живот здоровенного, жирного, лысого амбала, чей
подпоясанный халат небрежно был раскрыт на волосатой груди. Его
небольшие, но цепкие глазки из под складок жира с предвкушением
смотрели прямо на меня, буквально прося сделать хоть что-то, чтобы
он мог в полной мере выплеснуть свою жажду насилия.