Женщина недоумённо
уставилась на меня, как-то глупо хихикнула, но тут же оборвала себя.
– Ждать целый год? –
выцветшие глаза заблестели, как у больного лихорадкой, а постаревшее лицо
превратилось в страшную маску, – Разумеется, это долго. Ты должна была сдохнуть
ещё тогда, в лесу. Почему пришла в себя? Откуда получила магию? – Теперь Далила
походила на сумасшедшую, – Я же так старалась! Потому что здесь всё моё!
– Поэтому
ты убила моего отца? – спросила я, – потому что считаешь, будто его деньги –
твои? Или он тоже брал на руки кахтула, и ты решила, что не стоит ждать целый
год?
Если
честно, я совсем не понимала логику её поведения, но в чужую голову не
залезешь.
– Не могу
я находится рядом с тобой! – воскликнула Далила, – Я ненавижу тебя – понимаешь? Не-на-ви-жу!
Давай продадим таверну, а деньги поделим пополам? Только
не трогай моих детей, а я больше не сделаю ничего плохого. Клянусь!
–
Конечно. Всё, что могла, ты уже сделала. Я не верю, что нанятый тобой маг ушёл навсегда.
– Ну так беги! –
воскликнула мачеха и просияла, восхищённая собственной гениальной идеей, – Убежишь
куда-нибудь подальше, чтобы Бриан не нашёл. Но для побега потребуются деньги,
много денег, – она пробежала по комнате ещё кружок и остановилась, раскрыв рот,
– А давай я выкуплю твою половину таверны? А? Что скажешь?
– Между
прочим, здравая мысль, – встрял мой пушистый консультант, – и уходить надо сегодня
же, не откладывая. Слышь, Марин? Соглашайся!
Я
ошарашенно молчала. С этой-то мадам всё ясно, а вот слова Сягура удивили.
Бежать прямо сегодня. Неизвестно куда. Хотя… Вспомнился адрес в загадочном
письме. Дорога в Балегус долгая, времени займёт много…
– Хорошо,
– решилась я, вызвав конкретное такое изумление на лице Далилы. Похоже, она вовсе
не надеялась на согласие.
– Давай
всё, что есть. Всю наличку. И я уйду сегодня же.
– Всю?
Договорились, – но глазки тут же забегали по сторонам, – Расписку напишешь, что
таверна моя.
– А зачем?
– я хитро прищурилась, – всё равно через год она станет твоей. Нет, расписки не
будет.
Далила
вздохнула жалостливо-прежалостливо,
будто я отрываю живой кусок от её зачерствевшего
сердца, и направилась к низенькому старинному шкафу. Что-то пробормотала и
приложила руку. Сверкнуло, звонко хлопнуло – и дверца распахнулась.