Кахтул грустно
хмыкнул.
– Так
ведь то деревня, а то – Ба-ле-гус! Город! И мы бы сначала шли
осторожненько до первого человечьего жилья, ты бы там устроилась на ночёвку, а я
бы ночью в окошко влез.
Ага,
представляю, как он будет подтягиваться на подоконнике. Эпическая картина – жирненький
кахтул и его первое достижение в лёгкой атлетике. Спешите видеть!
– А утром
ты купила бы мешок и дальше везла бы меня в мешке на телеге. До Балегуса ужас-с,
как далеко добираться!
В это
самое мгновение я вдруг осознала с полной, кристально чистой ясностью, что скоро
останусь совсем одна. А ведь я действительно даже не знаю, в какую сторону
выбираться к людям…
– Нужно
рыть норку для спячки, Рисочка, – отвлёк от невесёлых мыслей Сягур и, видимо,
чтобы не терять времени даром, начал, как ошпаренный носиться от одного дерева
к другому.
– Нет… Не
то… Опять не то… Нет… Нет…
Он сперва
тыкался носом в каждый ствол, а затем остервенело копал лапами возле корней,
пофыркивая от натуги. Местные пичуги удивлённо наблюдали за метаниями Сягура,
переглядываясь и тревожно курлыкая. Забраковав своим нехитрым способом
несколько лиственных и хвойных гигантов, кахтул, наконец, остановился.
– Вот!
Нашёл! – объявил торжественно, показывая на невзрачное хлипкое деревце, – Моя
норка для спячки будет здесь. А ты, Рисочка, как доберёшься до Балегуса,
устроишься, так найди у контрабандистов камень перемещения. Раньше Балегуса
даже не думай искать камни – теперь ясно, почему их так мало. Потому что пространственная
магия исчезла. Что было – осталось, а нового сделать не могут. Купишь камень,
настроишь его через это, – Сягур выдернул клок шерсти из хвоста, – и он перенесёт
тебя ко мне. Дерево запомнила? – спросил он строго.
Как можно
запомнить дерево, которое как две капли воды похоже на все остальные деревья?
Навскидку, вокруг нас покачивались на ветру штук двадцать точно таких же
тоненьких малышей.
Кахтул,
очевидно, понял моё замешательство.
–
Охохонюшки… Вот, посмотри, знак оставлю, – он приложил к стволу лапу, и ствол
тут же засиял тусклым светом, – другие не увидят, только ты. Поняла?
– Поняла,
– тупо ответила я, борясь с собой, чтобы не отпустить на свободу стоявшие в
горле слёзы.
– Э, ты
чего? – Насторожился Сягур, – Ты это брось.
Он подошёл
и обнял меня за ноги, а я присела, уткнулась лицом в мягкую шёрстку, пахнущую
тёплым молоком, и всё же не сдержалась – заплакала.